автореферат диссертации по архитектуре, 18.00.01, диссертация на тему:Монументальные каменные сооружения и комплексы Волжской Булгарии и Казанского ханства (опыт реконструкции и генетико-стилистичские особенности)

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РСФСР

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ АРХИТЕКТУРНЫЕ ИНСТИТУТ

На правах рукописи ' ' УДК 72. 03. 004. 69 (470.41)

АЙДАРОВ Сайяр Ситдикович, кандидат архитектуры

МОНУМЕНТАЛЬНЫЕ КАМЕННЫЕ СООРУЖЕНИЯ И КОМПЛЕКСЫ ВОЛЖСКОЙ БУЛГАРИИ И КАЗАНСКОГО ХАНСТВА (опыт реконструкции и генетико-стилиспичские .особенности)

18.00.01 — Теория и история архитектуры, реставрации памятников архитектуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора архитектуры

Москва 1990

Работа выполнена в Казанском инженерно-строительном институте на кафедре «Теории и истории архитектуры» архитектурного факультета.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор В. В. Косточкин

доктор искусствоведения, профессор С. О. Хан-Магомедов

доктор архитектуры, профессор М. С. Фатуллаев

Ведущая организация — Казанский университет имени В. И. Ульянова-Ленина, кафедра археологии и этнографии.

Защита состоится «__» _ 1990 года

в «_» часов на заседании специализированного Совета

Д 063.20.01 при Московском ордена Трудового Красного Знамени архитектурном институте; 103754. Москва, ул. Рождественка, 11. '

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Мо. сковского архитектурного института.

Автореферат разослан «_» _ 1990 г.

Ученый секретарь специализированного Совета

кандидат архитектуры, профессор Н. Д- Костршшн

«...каковы бы ни были разрушения культуры — се вычеркнуть нз исторической жизни нельзя... В той или иной своей часта, в тех или иных своих материальных остатках эта культура неустранима, трудности лишь будут в ее возобновлении».

Ленин В. И, Полное собр. соч.—Т. 36.—С. 40

СУЩНОСТЬ, АКТУАЛЬНОСТЬ И ИЗУЧЕННОСТЬ ПРОБЛЕМЫ

Первое государственное образование на востоке средней полосы Восточной Европы сформировалось к началу X в. под названием Волжско-Камская или Волжская Булгария. Территориально оно распространялось от Самарской луки до Северной Чувашии и Южного Приуралья и просуществовало до конца XIV в., после чего на его базе в сер. XV в. сложи, лось Казанское ханство. Последнее в сер. XVI в. вошло в состав Русского централизованного государства. Ныне на территории последовательно развивавшихся Волжской Булга-рии и Казанского ханства размещается Татарская АССР с коренным населением казанские татары (выходцы в основной массе нз волжских булгар), а в их периферийных и по_ граничных территориях — Башкирская, Марийская, Мордовская, Удмуртская и Чувашская автономные республики РСФСР, аборигены которых также развивались в X—XIV вв-в орбите экономического, политического и культурного влияния Волжской Булгарип, а в XV—XVI вв. — частично или полностью в составе Казанского ханства. Указанные автономные республики составляют своеобразный Волжско-Кам-сгсий культурный регион (одновременно восточную зону более обширного культурного региона, охватывающего среднюю лесо-лесо-степную полосу европейской части России или Во. сточной Европы) с этнически родственными малыми народами^ исторической общностью формирования их национальной культуры в целом. В то же время культура каждого из них имеет свои отличительные особенности. Что касается ар.

хнтектуры, то возможности суждения о ее общих и локальных стилистических свойствах в регионе ограничиваются лишь рамками наследия российского периода, т. к. более ранних построек, относящихся к эпохе сложений коренных народностей, не сохранилось.

Тема исследования вызвана требованиями современной архитектурной практики на территории Волжско-Камскон зоны России в 2-х взаимосвязанных сферах: историко теоретической и реставрационной. Первая из них связана с отсутствием сохранившихся построек эпохи Волжской Булга-рии и Казанского ханства и необходимостью восполнения пробела по средневековой истории зодчества, а также более полного и правдивого раскрытия ранне- и средне-средмепе-ковых истоков национального своеобразия в зодчествах автономных республик зоны; вторая — необходимостью научно, обоснованных сведений об утраченном назначении и стилистических особенностях самих выявленных и исследуемых источников, подлежащих консервации (с фрагментарной реставрацией) н музеефпкации. В целом они связаны с вэж_ ной проблемой в современном зодчестве: проблемой наследия п национального своеобразия. В диссертации производится раскрытие этой проблемы применительно к условиям Татарии в мере, соответствующей наличию источников иссле. дования и сведении сравнительного анализа на данном эта1>е их выявления.

Условия Татарии являются узловыми в решении проблемы зонального масштаба в силу не только непосредственной культурно-территориальной преемственности республики с рассматриваемыми государствами и возможностью археологического вскрытия на ее территории более последовательного ряда памятников булгаро-казанской школы, но и потому, что до 1950-х годов господствовала иная, буржуазно-нацио_ налистическая теория происхождения нации казанских татар, следствием которой явилась недооценка роли местного ранне-средневекового культурного наследия (булгарского и общерепионального) в формировании зодчества Казанского ханства1.

Согласно этой теории, основное население указанного ханства— казанские татары рассматривались не как потомки волжских булгар (единения пришедших с Приазовья тюркских и местных финпо-угорских племен, сложившегося в VIII—XX вв. и составившего впоследствии этническую основу оседлого населения последовательно развивавшихся Волжской Булгарии и Казанского ханства), а как выходцы и прямые потомки монголо-татарских завоевателей XIII в.

По повой исторической теории, этноним казанские татары носит условность в части выражения этнического происхождения коренного населения Татарии. Однако пережитки ста. рых взглядов, бытовавшие в среде архитекторов и после 1950-х годов, приводили к мнению о иетрадицнонности дли предков основного населения Казанского ханства («пришедших в XIII в. из сибирских степей» с кочевыми юртами, шатрами и палатками), оседлой архитектуры, встреченной ими лишь в Волго-Камье. Устойчивости пережитков способствовало в значительной мере отсутствие на террптони современ. ной Татарии сохранившихся построек доросспйского периода, что в области архитектуры лишало возможности практического обращения к местным истокам булгаро-казанского периода и приводило лишь к априорному, условному признанию их основополагающей генетической роли, в формировании научно нераскрытого понятия «архитектура казанских татар». Какова была общая стилистическая направленность и типический облик местного ранне-и средне-средневекового зодчества? Существовали ли прогрессивная закономерность и локальное своеобразие в его развитии? Неизвестность создавала двойственное отношение к проблеме национального своеобразия в архитектуре ТАССР в части целесообразности и возможности ее для (Использования в современной практике1. С постепенным упрочением новой теории происхождения казанских татар, чему способствовали целенаправленные исто-рико-археологические и архитектурные исследования после 1950-х гг.,2 а также в связи с разработкой в последние десятилетня в теории советской архитектуры новых критериев оценки роли наследия и национального своеобразия , бази-

'В творческой направленности ее имели место две тенденции:

а) ориентация наиболее прогрессивных направлений общесоюзной или мировой архитектурной практики и игнорирование поисками своеобразных черт, основывавшихся на местных традициях доросспйского периода;

б) отражение в архитектуре, при общем ее социалистическом содержании,, национальных форм путем использования главным образом общероссийских форм XVIII—XIX вв. (например, классических до втор, пол. 1950-х гг.) в синтезе с декоративными элементами, свойственными или для орнаментального искусства казанских татар российского периода, или формам и мотивам нескольких руин Булгарского городища, несмотря на проблематичность их происхождения: возможность случайного привнесения в один из строительных периодов.

2К их числу принадлежат и архитектурные исследования автора, производившиеся в составе археологических экспедиций и отдельно, и вылившиеся в кандидатскую диссертацию и ряд публикаций 1960—80 гг.

рующихся на принципах диалектической взаимосвязи традиций и новаторства, национального и /интернационального, складывается иное отношение к проблеме национального своеобразия в архитектуре Татарии. Ее нерешенность из-за отсутствия сохранившихся сооружений дороссийского периода становится тормозом прогрессивного развития местной архитектуры, следствием недостаточной изученности различного рода остатков и сведений о наследии булгаро-казанско-го периода, слабого выявления в сохранившихся рупнирован-ных н,археологических остатках не столько их формальных, декоративных признаков,- сколько совокупности основополагающих генетико-стилистическпх компонентов, выраженных в строительно-технических, функционально-градостроитель_ ных, художественно-эстетических средствах, приемах, принципах и формах, восходящих к более ранним этапам их формирования в .местном или других регионах.

Устранение этого негативного явления в историко-теоретн-ческам аспекте составляет сущность раскрываемой проблемы. Ее актуальность предопределяется общими задачами страны ' в области культурного строительства и национальных отношений, нашедших отражение в соответствующих решениях последних ¡съездов КПСС, Союзов архитекторов СССР и РСФСР о необходимости коренного улучшения качества продукции во всех отраслях народного хозяйства, в частности, о необходимости отражения своеобразия и подъема идейно-художественного уровня произведений зодчества на базе высокого профессионализма — научного подхода к делу, глубокого освоения прогрессивных традиций национальной культуры. Как указывается в Программе КПСС, одной из основных задач в области совершенствования национальных отношений выдвигается «развитие социалистической по содержанию, многообразной по национальным формам, интернациональной но духу единой культуры советского народа на базе лучших достижений и самобытных прогрессивных традиций народов СССР».

В качестве диссертационного исследования проблема разрабатывается впервые. Ее решение базируется, с одной стороны, на непосредственном исследовании • натурных, письменных и изобразительных шеточников; с другой — на анализе данных предшествующих изучений и фиксаций в 4-х смежных сферах деятельности: исторической, археологической, выявления и сохранения памятников архитектуры и теоретической, не считая относительно внешней среды —

круга литературных сведений но вопросам общей истории и культуры, теории архитектуры, архитектурного наследия других стран и народов1. Изученность в рамках первой, истори чсской сферы наиболее обширна. Ее начало восходит к упо" минашию отдельных, ныне не сохранившихся построек волж. ско-камских булгар в «Истории Российской», составленное В. Н. Татищевым в XVIII в. Важные сведения по истории средневековых городов, о некоторых исчезнувших постройках н многих сохранившихся постройках местного русского зодчества содержатся в сочинениях казанских авторов XIX — нач. XX вв.2, а также сборнике архивных источников «История Татарии в документах и материалах» за 1937 год. Особенно важны такие сводные научные труды совесткого вре_ мепн, как «История Татарской АССР» изданий с сер. 1950-х годов и «Татары Среднего Поволжья >и Приуралья», гю-ново-му освещающие происхождение казанских татар и истоки их культуры.

Изученность в рамках археологической сферы выражена главным образом в публикациях советского времени. Это научные сведения о зачатках формирования строительной деятельности, наличии и характерных признаках подземных остатков сооружений различных времен и других проявлениях культуры на территории Волго-Камья в трудах археологов: О. П. Бадера, А. С. Башкирова, II. Ф. Калинина, А. П. Смирнова, В. Ф. Смолина, П. Н. Старостина, Р. Г. Фа.хрут-динова, А. X. Халнкова, Т. А. Хлебниковой, Ф. Ш. Хузина, Л. С. Шавохина, Р. Ф. Шарпфуллина и др. Результаты их исследований позволяют проследить формирование местных компонентов булгаро-казанского зодчества с самых отдаленных этапов развития человеческого общества.

В рамках третьей сферы, связанной с выявлением и сох-

П\ последним принадлежат труды классиков марксизма, а также исследования Д. В. Дрннховского. Л. С. Брсташщкого II. II. Брунова, И. Ф. Бородиной, Б. В. Венмарна, В. Л. Воронимом, Д. В. Иконникова Т„ П. Каитсровои, В. В. Косточмша, 10. Д. Миллер, Е. В. Михайловского, Д. Г. Подольского, Д. М. Прибытковоп, Г. Д. Пугаченковоп. Д. В. Рябу-шнна, Л. В. Саламзаде, В. Л. Снегирева, М. Д. Усенпова, Г. Д. Федорова-Давыдова, О. X. Халпахчьяна, С. О. Хан-Магометова, Д. Л. Якобсона, Ю. С. Яралова и других, в том числе авторов, входящих в сводные издания: «История русской архитектуры», «Всеобщая история архитектуры»,' «Архитектурное наследство» и «.История градостроительного искусства».

2Соч1шсиия К. Ф. Фукса, М. С. Рыбушкпиа, II. Баженова, М. П. Пм-непша, С. М. Шнилсвского, II. П. Загоскина, Ш. Марджаии, П. М. Дульского и др.

ранением памятников архитектуры, изучение восходит к ранним графическим фиксациям ряда руин и построек булгаро-казанского и российского периодов, произведенным авторами XVI—перв. пол. XIX вв.1, и описанным сведениям о них в публикациях того же периода2. Значительный интерес представляют публикации с архитектурным анализом ряда памятников и источников по местному зодчеству XIII—XIX вв, в том числе сборник «Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТАССР» в трех выпусках за 1927— 29 гг.3. Однако изучение наземных памятников производи, лось в те годы на основе лишь визуального ознакомления с ними, причем главным образом с памятниками российского периода. Относительно единственно сохранившихся 6-ти руин булгарского времени, сосредоточенных в Булгарском городище, в там же сборнике В. В. Егеревым указывается, что «все литературное наследие о Болгарах носит характер случайных описании и рассуждении о назначении отдельных зданий-.., свидетельствует о двух крупных пробелах: во-первых, нет и не было специального архитектурно-археологического изучения памятников зодчества, а во-вторых, до сих пор не разработан единый подробный план систематических раскопок на территории Болгарии»4.

В сфере теории архитектуры первые разработки возникают в советский период в творчестве казанского объединения молодых архитекторов («ОМА»). В своей декларации 1927 г.

'Фиксации Л. Олеария, II. Витзена, П. С. Палласа, Д. Шмита. II. Чернсиова, В. И. Корсупиева, Л. Дюранда, В. Турина, Э. Турмереллн и др.

2Публмкашш М. Борисова, Д. Кпкпна.. А. Михайлова, М. Рыбуш-кпна, Н. Рычкова, Ф. X. Эрдмана. Кафтапппкова, П. П. Сппныша, II" Ф. Толмачева, В. А. Казаринова, А. Яблокова и др.

ЗПублнкацин И. Н. Бороздина, Н. И. Брунова, Б. П. Денпкс, П. М. Дульского, В. В. Егерева, М. К. Каргср, П. Е. Корнилова, М. Г. Худякова и др.

4Систематическис комплексные изучения руннироианпых н подъемных остатков средневекового зодчества на территории Татарии производством совместных архитектурно-археологических и одновременно конссрвацношю-реставрационных работ по сохранению раскрытых памятников началось в 1960-х гг. силами Булгарскои археологической экспедиции ИА АН СССР под руководством А. П. Смирнова и Казанской СНРПМ (ныне ТАТСНРПМ треста РОСРЕСТАВРАЦИЯ) иод научным руководством автора данной работы. В 1970-х гг. совместные исследования архи-тектурно-ар.хсологисскнх памятников с участием автора продолжились в Билярском городище и Казанском кремле археологическими экспедициями ИЯЛИ КФАН СССР под общим руководством А. X. Халикова,

оно выступало против эклектизма и стихийного перепевания «под видом насаждения национальной культуры» декоративных форм прошлого, считая это лишь украшательским средством, не несушим определенного назначения. Своеобразный поиск «прогрессивных национальных принципов» в архитектуре Татарии выдвигался-в годы воины (1941—45 гг.) М. М. Сииявером, которым предлагался выход из огра ничении господствовавшего в то время классического ордера созданием «нового ордера» в виде «многократно чередующегося в комплексной застройке» национального мотива — стилизованной стрельчатой аркады, сочетающейся с резными деталями с местным народным орнаментом. В современной архитектуре поиски национального базируются на совершенно иных принципах. Относительно полное предоставление о них складывается из комплексного изучения концепций коллектива авторов в публикациях ЦНИИТИА, СА СССР и ЦНИИП градостроительства, что и положено в основу теоретических предпосылок данного исследования.

ЦЕЛЬ, ЗАДАЧИ, МЕТОДИКА И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ИССЛЕДОВАНИЯ

Цель исследования — раскрытие на базе опыта реконструкции остатков сооружений и комплексов преимущественно Волжской Булгарин и Казанского ханства генетико-стплической природы булгаро-казапского наследия дорево-люциионной архитектуры Татарии как основы формирования местного национального своеобразия. В этом определении понятие «генетико-ст'нлнстпчсское» используется в широком значении — в рассмотрении становления и развития ^стилистических особенностей реконструируемых объектов, во-первых, на фоне их архитектурно-средоных компонентов (объектов массовой застройки); во-вторых, охватывая в необходимых мерах как предшествующий булгаро-казан-скому наследию доклассовой, так и последующий российский периоды.

Задачи исследования:

— опыт реконструкции остатков различных типов гражданских, культовых н крепостных сооружений Волжской Булгарин и Казанского ханства, а в необходимых случаях и искаженных сооружении последующего периода

развития местного зодчества, но натурным, археологическим, древним изобразительным, лнтературно-инсч-менным источникам и аналогиям с раскрытием стилистической принадлежности их к определенной архитектурной школе — местной или сопредельного крута взанмообщав-щихся стран;

— выявление характера средовых архитектурных компонентов реконструируемых сооружений и комплексов Волжской Булгарии и Казанского ханства с раскрытием нредпосылоч-ных условий становления их на территории местного региона;

— установление общностно-преемственных связей стилистических средств реконструируемых сооружений и комплексов Волжской Булгарии и Казанского ханства (включая особенности и средовых архитектурных компонентов) с зсд чеством последующего, российского периода развития (феодального и капиталистического этапов);

— определение путей становления и последующего развития (генезиса) основных стилистических компонентов бу.т:-гаро-казанского архитектурного наследия в системе поэтапного формирования национального своеобразия зодчества Татарии.

Объекты исследования — археологические и руипировап-пые остатки сооружений и комплексов Волжской Булгарии и Казанского,ханства, а также искаженные сооружения последующего периода ря?гнтия местного зодчества.

Предмет исследования — опыт реконструкции указанных объектов и состав формообразующих их генетико-стилисти-ческих компонентов в поэтапном становлении национального своеобразия местного зодчества дореволюционного периода

Методика исследования основана на системном анализе объектов исследования с использованием графических и научных обобщений. В частностях она выражается в следующих взаимосвязанных процессах п методах:

— аналитический обзор историографического материала;

— выявление и фиксация остатков сооружений производством архитектурных обмеров и дополнительных фрагментарных вскрытий в составе апхеологнчсскнх экспедиции, разведывательных шурфов и зончажей н"ч самостоятельных исследованиях наземных надстроенных сооружений, фотосъемок и описаний;

— установление аналогий выявленных остатков сооружс ипп по фрагментарным, типологическим или общим стили

стическим признакам п местном зодчестве Или зодчествах других стран;

— сводный анализ технических, планировочных, эстетических и градостроительных особенностей остатков сооружений и древних изображений архитектурных объектов в совокупности со сведениями литературно-письменных источников и предшествующих исследований;

— составление графических схем сводного анализа результатов обследования объектов археологического вскрытия и раскрытие генетико-стилистической природы булгаро-ка-занского зодчества и целом;

— обобщение результатов исследований в опытно-реконструктивном, исторнко-архитектурном и отчасти теоретическом аспектах.

Исторические границы исследования в целом, включая посредствующий анализ, данный в приложении, охватывают весь досоветский период развития зодчества на территории Татарии, в котором главное, предметное внимание уделяется средневековому булгаро-казанскому этапу. Территориальные границы объектов исследования ограничены зонами 3-х столичных городов указанного этапа—Бнляра (Х-иач. XIII вв.), Булгара (XIII—XIV вв.), Казани (сер. XV—сер. XVI вв.), и пригорода последней Свияжска, а литературного исследования охватывают фрагментарно те регионы Евразии, которые имели непосредственное или опосредственное отношение к м'льтурс Волжской Булгзрии и Казанского ханства (средняя полоса Восточной Европы, степная полоса Евр 1 зии, Средняя Азия, Кавказ, Крым, Ближний Восток, Запад-пая Еврспа).

Теоретическими предпосылками, определяющими методическую последовательность исследования и характер установления взаимосвязи архитектуры Татарии с булгаро-казан-скнм нсаледием, служат позиции, базирующиеся на теории национального и интернационального в архитектуре, развитой в трудах О. С- Хан-Магометова, 10. С. Яралова и других. В частности, из объективного фактора неразрывной связи двух критериев наследия — национальной особенности и национального своеобразия с общестилистпческими признаками зодчеств; данного народа и более крупными, рето-на.чьными д межрегиональными (интернациональными'' стилистическими общностями следует, что во взаимодействии категории наследия и национального своеобразия местной стилистической основной сложения второго служат приемы,

принципы и формы, исходящие из генетико-стилистических компонентов1 конкретного этапа развития первого (за исключением других, относительно единичных или частных местных основ), а внешней основой — прогрессивные черты архитектуры сонродельного круга взаимодействующих на том же этапе исторического развития стран. Следовательно, раскрытием основного состава и сфер распространения генетико-стилистических компонентов ранних и поздних этапов развития зодчества данного народа устанавливаются присущие этим этапам общие свойства и характер типического проявления формирующихся в их рамках специфических особенностей — местные предгюсылочные основы (вне совокупности с относительно единичными, внетипичностилистическими формами их) сложения черт локального, а позднее национального своеобразия. Такое раскрытие позволяет соотносительно судить о мере преемственности формировавшихся в раннем наследии средств образования локального своеобразия в позднем наследии, т. е. о роли традиционных средств раннего наследия в качестве истока национального своеобразия последующего периода развития местной архитектуры. Раскрытие этой роли применительно к относительно раннему (булга ро-каза некому) и позднему (российскому) наследиям дореволюционной Татарии и диктуется целью данного исследования. Ключевой основой такого раскрытия является опыт реконструкции подземных остатков сооружений раннего наследия.

Под опытом реконструкции автором подразумевается схе^ матичное воспроизведение (графическое или описательное)

'Под гснетнко-стилистическим компонентом (термин вводится автором) подразумевается совокупность определенной части характерных черт архитектуры данного парода, обнаруживающая стилистическое единство и генетически восходящая к более крупной культурной общности (местной или внешней региональной, межрегиональной), имевшей преемственное отношение к сложению рассматриваемой архитек туры. Дифференцированное, компонентное рассмотрение общестилистической направленности целесообразно при изучении архитектуры малых народов, территориально группирующихся с другими народами в пределах общего природного региона и развивавшихся под влиянием культуры относительно более развитых народов местного и соседних регионов. Оно позволяет судить о возможных проявлениях наиболее общих строительно-технических.,1 планировочно-типологических, художественно-образных и прочих черт ее отдельных этапов (в данном случае, булгарского и казанского периодов архитектуры Татарии, сведения о постройках которых ограничены) даже при отсутствии всего многообразия сохранившихся традиций.

утраченного облика сооружения на основе сохранившихся его остатков (натурных или изобразительных), стилевых признаков и данных по культурно-историческим условиям развития местного зодчества н целом. Схематичность реконструкции предопределяется воспроизведением не подлинного, а типического облика сооружения в рамках его стилевой определенности, т. е. в опостериорно-стилизаторском воспроизведении облика в формах, стилистически родстен ных и близких к действительно существовавшим. Такая реконструкция не претендует па воспроизведение документально точных формально-образных и функционально-конструктивных черт, обуславливавшихся, помимо общестилевой направленности, также творческой индивидуальностью местного зодчего н иногда частными особенностями строительства. Но она позволяет, в совокупности с опытами реконструкций других сооружений той же школы и их сохранившимися фрагментами и деталями, раскрыть существование тех или иных стилистических компонентов рассматриваемого зодчества, на базе которых конкретные формы местных сооружений и комплексов приобретали черты локального своеобразия. Учесть некоторые из последних, имеющих относительно четкую историческую или логическую обусловленность, в опыте реконструкции указанного типа можно лишь в рамках гипотезы.'

СПЕЦИФИЧНОСТЬ, ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ

Специфичность исследования выражается в том, что экспериментальная часть его, связанная с натурным исследованием археологических остатков сооружений и комплексов, производилась в неразрывном комплексе практических мер

• Отсутствие на данном этапе исследования возможности воспроизведения всецело детализированного подлинного облика реконструируемого облика сооружения несколько ограничивает полноту раскрытия проблемы, т. к. выявляются главным образом сами исходные средства, а не образцы создания на основе этих средств локально своеобразных произведений булгаро-казанского зодчества. Сохранившиеся же образцы, созданные на основе преемственного использования исходных средств булгаро-казанского зодчества, относятся в большинстве к последующему, российскому периоду.

по консервации впервые выявляемых памятников. Это было условием, вытекающим из методики «сохранения раскрываемых архитектурно-археологических памятников», разработанной авторам применительно к условиям местной реставрационной практики из учета того фактора, что процессы производства по данным руинам как отдельного археологического вскрытия (без участия архитектора), так и отдельной архитектурной консервации (без участия археолога), одинаково чреваты искажением памятника в тех пли иных деталях, особенно если оба процесса отделены во времени и осуществляются разными коллективами специалистов1. «Всесторон. нее исследование» в рамках указанной методики целой серии разновременных и разнотипных памятников привело (в итоге обобщения в совокупности с анализом более широкого круга сопутствующих сведений но определению места и роли исследуемых памятников в местном наследии) к выводам и заключению, связанным с раскрытием проблемы относительно крупного масштаба. Иными словами, значительная часть диссертации является выражением изыскательской стороны аналитического метода реставрации памятников архитектуры (метода как средства исследования при одновременной консервации), где изучение отдельной стороны общей проблемы осуществлялось параллельно с выполнением чисто народнохозяйственной программы в области архитектурной реставрации. Актуальность в последнем предопределяется «Законом СССР об охране и использовании памятников истории и культуры»; в котором значительное внимание уделяется вопросам их консервации и реставрации, мыслимых на основе научно-обоснованных изысканий.

Основные положения диссертации сводятся:

— к опытам графической и письменной реконструкции археологических и руинированных остатков различных типов архитектурных сооружении и комплексов Волжской Булгарип и Казанского ханства;

1Такая методика, включающая в единый комплекс процессы: «раскрытие, всестороннее исследование, консервацию с фрагментарной реставрацией и благоустройство» и осуществляющаяся последовательно под руководством археолога и архитектора в один или несколько этапов, была согласована с Научно-методическим советом по охране памятников культуры МК СССР в начале 1964 г. 15 основе ее лежат принципы «аналитического метода» реставрации, утвержденные 2-м Международным конгрессом архитекторов и технических специалистов по историческим памятникам в Венеции в сер. 1964 г., пли «археологического метода», известного в России с нач. XX в.

— К определениям общих гепетико-стнлистических особенностей как отдельных сооружений и комплексов, так и окружающих их массовых пли средовых компонентов булгаро-казанской архитектуры в целом; общпостно-преемствеиных связей их с сохранившимся и полусохрапившимся (искаженные сооружения, представляемые в опытах реконструкции автора) наследием последующих этапов развития дорсволю. цонной архитектуры па территории Татарии;

— к раскрытию природы поэтапного компонентного формирования стилистических прдепосылок национального своеобразия архитектуры па территории Татарин;

Их практическое внедрение и апробация в сфере архитектурной реставрации производилось в процессе утверждения проектов и натурной консервации (с фрагментарной реставрацией) комплекса Соборной мечети и здания Караван-сарая в Бплярс, вскрытых участков Ханской мечети и Первого мавзолея дворцового комплекса в Казанском кремле. Дальнейшее практическое внедрение предстоит в связи с более полным раскрытием других исследованных остатков сооружений, по отношению к которым данное изучение является этапным. В раздел натурных исследований диссертации (часть 1) не включены руиннрованные памятники Булгар-ского городища, изученные автором в рамках кандидатской диссертации, н искаженные памятники Казани и Свпнжска российского периода, изученные автором вне экспериментальной части диссертации. Результаты их изучения, отраженные в авторских публикациях но теме диссертации, используются в разделе анализа средовых архитектурных компонентов и общностно-иреемстпенных связей натурно исследуемых объектов (часть II). С учетом полного обследования, автором натурно осуществлено в процессе работы над исследуемой проблемой не менее 20 объектов реставрации1.

Практическое внедрение результатов исследования в сфере истории и теории архитектуры связано прежде всего с разработкой курса лекций по «истории местной национальной архитектуры», читаемого и периодически совершенствуемого автором на архитектурном факультете КИСИ с 1967 г. Лек-

•По их итогам делались сообщения на совещаниях I ]аучно-мстодп-iccKoro совета по охране памятников культуры Л1К СССР в Хсрсонссс (1961 г.), Казани (1959 г.) п .Москве (1969 г.), научно.методпче екп\ конференциях КИСИ (20 сообщении с 1959 по 1989 гг.). публиковались гтатьи п различных сборниках ИЛ ЛИ СССР п КФЛИ СССР, трудах КИСИ и «.Архитектурном наследстве».

ционный материал получил отражение в популярных изданиях: книгах «Архитектурное наследие Казани» и «Память поколений», брошюрах 3-х дополнявшихся изданий «Великие Булгары», буклетах по памятникам архитектуры Татарин и Казани, тезисах некоторых сообщений на научных конфе. денциях КИСИ и ряде статей. На базе того же материала осуществляется с 1971 г. руководство дипломным проектированием и аспирантами. Первыми попытками освещения в пе чатн концепции национального своеобразия в архитектуре Татарии явились авторские публикации 1978—1983 гг.1 В окончательной редакции результаты исследования в исторпко-теоретическом аспекте открывают новое направление в архитектурной практике Татарии, связанное с научно осознанным отношением к вопросам отражения местного национального своеобразия и использованием в творческих поисках в этом плане богатого арсенала традиционных средств всех этапов беспрерывного формирования ее наследия.

СТРУКТУРА, КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ И ВЫВОДЫ ДИССЕРТАЦИИ

Работа состоит из двух томов: текстового и фотоиллюстративного материалов. Первый содержит 335 страниц текста собственного исследования, библиографию из более 400 источников и два приложения; второй — 164 таблицы набора используемых в исследовании источников архнвпо-пконогра-фнческого, натурно-фиксационного, аналитического и реконструктивного .характера. По содержанию 1-й том исследования подразделяется в свою очередь на введение, 2 части с 6-тыо главами и выводами, заключение.

Часть первая - ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ. ИССЛЕДОВАНИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ОСТАТКОВ И ДРЕВНИХ ИЗОБРАЖЕНИЙ МОНУМЕНТАЛЬНЫХ КАМЕННЫХ СООРУЖЕНИЙ И КОМПЛЕКСОВ ВОЛЖСКОЙ БУЛГАРИИ И КАЗАНСКОГО ХАНСТВА - состоит из 4-х глав. Из них

■Предварительной апробации она подверглась при обсуждениях докладов автора па совсшанин-дискхсснп Татарской организации СД СССР в 1978 г. и иаучно-практнчсскоп конференции Поволжской зоны СД СССР в Казани в 1980 г., посвященных проблеме наследил и национального своеобразия, а также пленарных заседаниях 38-он научной конференции КИСМ в 1981 г. и 2-ой научной конференции КФЛН СССР в 1983 г.

1(5

3 первые посвящены архитектурному исследованию впервые вскрываемых археологических остатков сооружении на территориях Билярского городища и Казанского кремля, а 4-ая — исследованию иконографических источников по тем сооружениям на территории Казанского кремля, которые не были выявлены археологическим методом.

Глава 1-я. Исследуются остатки сооружений на 2-х участках Билярского городища. Прежде всего — это остатки так называемого «Форта» у восточных ворот внутреннего города Бнляра, о еще сохранявшихся руинах которого, находившихся в окружении существующего обвалования на площади в 0,5 га, сохранилось скупое описание авторов XIX в. Археологическим раскрытием этих руин до низа фундаментов и производством сопутствующей серии архитектурных зондажей и шурфов, с последующим всесторонним (часто коллегиальным) анализом их итогов, устанавливаются объемно-нлани-ровочные, конструктивные и отчасти художественные особенности некогда полностью кирпичного сооружения, испытавшего в период своего существования с нач. X в. до 1236 г. (заключение археологов) две реконструкции и являвшегося вначале, до второй реконструкции, домом гостиничного типа. В этом качестве оно составляло часть городского караван-сарая в комплексе с крепостной оградой (частоколом над валом со рвом), дворовым пространством с колодцем н, возможно, хозяйственными постройками (часть участка осталась не вскрытой); представляло до первой реконструкции 2-х этажное подквадратное в плане здание с подполноп системой отопления, одной наружной топкой и ассиметричной пространственной композицией, образованной благодаря трактовке передней стенки входного узла (с 2-х этажным вестибюлем или сенями с лестницей) в виде бокового на главном фа. саде 3-х гранного выступа — основания как бы встроенной 8-ми граиной башни. При первой реконструкции здание расширяется пристройкой с 3-х сторон дополнительных жилых и подсобных помещений со 2-ой наружной топкой. При второй реконструкции, когда крепостное ограждение участка приобретает более высокое обвалование, вопля в систему укреплений внутреннего города, пристройки часпично устраняются и здание приобретает действительно фортификационный характер.

По совокупности признаков, аналогичных с сооружениями других стран, прослеживается наибольшее родство здания с постройками Средней Азии; по фрагментам планировки — с

жилыми домами XII—XIII веков в Кават-калинском оазисе (Узб. ССР), караван-сараями городского типа XI—XII вв. в городище Ахча-кала и безымянном близ Сул;и-тепе (Туркм. ССР); по цветовой росписи внутренних стен по сухой штукатурке — с жилыми домами X—XII вв. в Красноре-чснском городище Чуйскон долины (Кирг. ССР), домом в Кават-калинском оазисе, дворцом XII в- в Термезе (Узб. ССР) и вообще с характерным для Средней Азии XI—XII вв. растительным орнаментом типа «ислимп». По технике кладки из плинфы (сырцовой и обожженной на глиняном и известково-глиняном растворах) и использованию системы подполного отопления родство простирается на обширный круг построек не только Средней Азии, но и многих других стран средневекового Востока. При этом прослеживаются и признаки учета местных природно-климатических особенностей: отход от традиционной симметрии планов среднеазиатских аналогов (указанных жилищ Кават-калнпского оазиса) относительно оси входного узла с распределитель ным помещением, позволяющий осветить это помещение (в данном случае гостпнной, идентично размещенной на обоих этажах) не верхнем открытым, а боковыми оконными проемами; создание при первой же реконструкции тамбура у главного входа и сеней с тамбурами при 2-х дополнительных входах; использование подпольного обогрева помещений в 2-х этажной вариации для сооружения гостиничного типа; покрытие здания, по всси очевидности, деревянной скатной крышей. Представляется опыт графической реконструкции но всем 3-м периодам сбъемно-планпровочного развития памятника.

Затем комплекс Соборной мечги в зоне бывшей цитадели Бпляра. Следы его сохранились в виде котлованов фундаментов деревянного, каменного и кирпичного строений (с остатками у последнего кладки фундамента и частично низа стен), из которых наиболее древней частью, относящейся по археологическому заключению к нач. X в., являются котлованы от деревянных конструкций в виде системы столбчатых фундаментов количеством более 600. Графическим анализом общей планировки устанавливается принадлежность системы столбчатых фундаментов к стульям деревянной многоопорноп зальной мечетп с несколько удлиненным иодпрямоугольным планом, в углах и центральных частях удлиненных сторон которого, а также в центральной части северной торцовой стороны имеются углубления от столбчатых конструкций,

принадлежащих внутренним опорам небольших в плане деревянных безстульных объемов, — но всей очевидности, G-tii полувстроенным оборонительным башням и минарету при главном входе с северной стороны храмового сооружения. В планировке стульев и ,мысленно соответствующих им вышележащих опор прослеживаются два строительных периода с относительно частой (6x13) и редкой (4x9) расстановкой опор в пределах 2-х рядных периметральных стен, собранных но типу крепостных Тарасов с указанными башнями. Графический и историко-архнтектурный анализы указывают на то, что первоначально, до последовавшей реконструкции, на месте сборного комплекса располагалась лишь одна деревянная зальная мечеть укрепленного типа с одним встроенным минаретом на главном фасаде.

Отмеченная реконструкция, производившаяся согласно археологическому заключению в первой же пол. X в., связана была с расширением деревянной мечети пристройкой к ней с восточной продольной стороны такой же по площади интерьера каменной мечет с более крупным шагом опор, повлекшим увеличения шага опор и деревянного зала, а с северной торцовой стороны — 2-х этажного кирпичного здания, соединенного поверху деревянным переходом. Следы контрфорсов в противоположной продольной стене каменной мечети и фунфамнтов ее 24-х промежуточных опор свидетельствуют о покрытии пристроенной части храма по 6-тп рядам поперечных аркад, а глубокий подквадратный в плане котлован снаружи ее северной торцовой стены и упоминания авторов XVIII в. о еще возвышавшемся на этом месте «столпе» с остатками «портала бывшего храма» — на существование у главного осевого входа в храм отдельно стоящего минарета — вертикально доминирующего элемента в целом 4-х частной объсмно-пространствснной структуры комплекса.

Полукрепостной облик деревянной мечети до перестройки (при реконструкции ее башни были разобраны) обнаруживает определенную общность с укрепленными каменными мечетями как Ближнего Востока (.мечеть Мутаваккиля под Багдадом, IX в., и др.), так и самой Волжской Булгарип последующего этапа развития (Соборная мечеть в г. Булгаре, нач. XIV в.) Факт приезда в 922 г. в Волжскую Булгарию приглашенного из Багдада посольства Ибн-Фадлана со «сведущими людьми по строительству крепостных и культовых сооружений» указывает на возможную причастность последних к созданию и данного сооружения (наряду со строитель-

ством в перв. пол- X в. деревянно-земляных укреплении самого города). Пристроенная каменная часть мечети также принадлежит к типу восточных зальных мечетей с одним минаретом, но без башенных укреплений, являясь прототипом первоначального облика местной Соборной мечети в г. Булгаре (сер. XIII в.). Кирпичная 2-х этажная часть комплекса, имевшая по 4 подквадратных в плане помещения на каждом этаже (за исключением подсобно-коммуникационных), систему подпольного отопления с наружной топкой и кладку из плинфы со средншми размерами 25x25x5 см, конструктивно идентична вышеуказанному дому гостиничного типа, синхронно создававшемуся в стилистических приемах восточной школы. По общекомпозиционным признакам соборный комплекс не имеет аналогий, а формы его деревянных элементов (скатные кровли, переходная галерея, вымостка, колодцы и пр.) сближают его с традициями местного народного зодчества. Представляется опыт графической реконструкции памятника по обоим периодам.

Глава 2-ая. Исследуются каменные, деревянные и земляные остаки крепостных сооружений Казанского кремля бул-гарского и казанского (дороссийского) периодов. Совокупностью данных раскопов и шурфов, глсторико-архитектурных и графических анализов устанавливается, что в северной возвышенной части кремля (мыс основного холма современного города), ограниченной.с юга бывшим Тезицким оврагом, рас. полагалась цитадель, окруженная дополнительно деревянными укреплениями внутреннего города («вышгорода» или кремля) Казани ханского времени. Ограда цитадели, проходившая вдоль бровки холма и искусственного обвалования над прилегающим скатом оврага, восходит в своем планировочном и отчасти конструктивном генезисе ко времени существования на этом же месте укреплений булгарского города домонгольского (втор. иол. XII—нач. XIII вв.) и золотоор-дынского (XIII—перв. пол. XV вв.) этапов развития. В преемственном совершенствовавшемся развитии крепостной ограды прослеживаются первоначальный (деревянный по земляному валу) и 3 реконтруктнвных (деревянно-каменных) периода, в первом из которых проявляется типологическая общность с раннесредневековыми укреплениями булгарских и русских городов, а в позднейшем — с типичными приемами и формами развитых стран Евразии втор. пол. XV — нач. XVI вв. Раскрытие облика последнего производится одновременно .и по иконографическим источникам XVI—нач. XVIII вв.

Общность с сооружениями западно-европеискнх стран устанавливается в использовании: 4-х рядных бопнпц при 2-х или 3-х ярусной системе боя прясел, круглых и арочных форм бойниц, .межярусных машикуль, высокого подъема арки проездной башни (в ее створке могли вмещаться механизм и вращающееся полотно подъемного моста), ярусных надстроек цилиндрических форм над башнями с шатровым завершением, декоративных элемнтов — зубцовых парапетов, карнизных членений, извилистого криволинейно-ломанного профиля на фризе проездной башкм, валиковых обрамлений круглых и арочных проемов, круглого табло с изображением полумесяца в надвратной надстройке — и прочих элементов. Ближайшее родство по совокупности использования указанных н прочих элементов и приемов проявляется с сооружением Раннего Ренессанса — итальянским замком Сфорца в Милане (сер. XV в.), а по фрагментарным признакам — с обширным рядом крепостных п культовых сооружений прежде всего (по совокупности) Италии, затем Франции, Германии, Англии, Польши и других стран Европы, включая Московское государство периода работы в нем в кон. XV—нач. XVI веков приглашенных из Италии зодчих. Исключительное родство с русским зодчеством более ранних периодов обнаруживается в принципе размещения над высокой аркой проездной башни надвратпого храма (в данном случае мечети), аналогичном по функции Золотым воротам в Киеве (XI в.) и Владимире (XII в.) Что касается родства с крепостными постройками восточного мира, то признаки его выступают в той мер, в которой существовала общность между зодчествами стран Западной Европы и Ближнего Востока независимо от их отношения с Казанским ханством. При всем этом в выявленном облике сооружения заметны черты неординарного сочетания '.известных форм и приемов, что связано с проявлением, с одной стороны, индивидуальной манеры автора реконструкции объекта, с другой — преемственности с более ранними этапами его строительства. Представляется опыт графической реконструкции позднейшего облика сооружения. Выдвигается исторически и стилистически обусловленная гипотеза о принадлежности его к Московской школе древнерусского зодчества кон. XV—нач. XVI вв. (период 34-х летнего протекторатства Москвы над Казанью), характеризующейся активным участием в ней итальянских зодчих.

Глава 3-я. Исследуются остатки фундаментов каменных-культовых сооружений булгарского и казанского ханского

периодов в зоне башни Сююмбеки Казанского кремля. Самые древние из них, соответствующие археологическим слоям XIII в., напоминают планнровочно фрагмент местного типа соборной мечети с поперечными ленточными фундаментами от несколькорядных опор, глубоким квадратным в плане фундаментом (с закладными дубовыми связями) от встроенного дшнарета и угловым выступом, принадлежащим, гю всей очевидности, основанию встроенной башни крепостного назначения. Ближайшими аналогиями такого сооружения являются соборные мечети Биляра (нерв. пол. X в.) и Булгара (сер. XIII—нач. XIV вв.), созданные в господствующих на тех этапах стилистических и канонизированных приемах мусульманского Востока.

Остатки фундаментов, соответствующие слоям XV в. (начала образования Казанского ханства), сочетаются с фрагментами мощения пола бывшего помещения слоем известкового раствора, кладки установленного в нем саркофага и отвалившейся от саркофага или стен гипсовой штукатурки со следам л орнаментальной резьбы. Этими находками с совокупностью данных иконографического источника, сравнительного и графического анализов определяется принадлежность остатков к мавзолею башенного портально-купольного типа с высоким световым барабаном, цветным декоративным фризом, рифленой вертикальными дольками поверхностью купола п полихромной облицовкой (вероятно, частичной) майоликой или поливным кирпичом с преобладанием зелено-синих и красно-коричневых цветов. Наиболее вероятные прототипы его — мавзолеи нерв. пол. XV в., распространенные в подвластных золотоордынским ханам городах Средней Азии л Нижнего Поволжья, а именно мавзолеи с развитым барабаном, окончательно сформировавшиеся в перв. пол. XV в. (например, Гур-Эмпр, Туман-ака, Казы-заде Руми в Самарканде). Одновременно местными прототипами сооружения являются произведения булгарской школы XIV в. — Северный п Восточный мавзолеи комплекса Соборной мечети и Черная палата в г. Булгаре, отражающие промежуточные этапы в формировании восточного типа квадратной подку-полыюй конструктивно-пространственной ячейки с развитым световым барабаном, особенно распространившейся в XV— XVI вв. Представляется опыт графической реконструкции как самого сооружения, условно названного Первым мавзолеем, виду его ранней датировки относительно Казанского ханского периода и выявления в периферийной зоне того же кладбища

второго мавзолея (см. ниже), так и раппорта гипсового орнамента его интерьера — уникального по композиции рельефа, основанного на типичной для восточного искусства геометрической гармонизации растительного мотива.

В слоях сер. XVI в., над местом, где размещалась рассмотренная Соборная мечеть булгарского периода, обнаружены были остатки фундаментов некогда прямоугольного помещения. Сопоставление характера их расположения с древним изображением сооружения сер. XVI в. на этом же участке, представленным на иконе «Воинствующая церковь», указывает на принадлежность обнаруженных остатков к угловому звену значительно более обширного в плане здания под названием Соборная пли Ханская мечеть. Первое название определяется образным соответствием древнего изображения его упоминаемой историком XIX в. Ш. Марджани Соборной мечети, существовавшей в зоне цитадели периода Казанского ханства; второе — близким расположением и, возможно, примыканием в ханским палатам. Фундаменты этой мечети выявились лишь частично, ввиду размещения над основной их частью существующей Дворцовой церкви и примыкающего к ней северного пилона проездной башни Сююмбекп (перв. треть XVIII в.) Как показывает детальный анализ, Соборная мечеть последнего периода существования Казанского ханства принадлежала к наиболее популярному в зодчестве Ближнего Востока сер. XVI в. турецкому типу монументальных купольных храмов, восходящих в генезисе к весьма известному прототипу — храму Софии в Константинополе. Сравнительно с ннм казанский храм имел вдвое меньшие размеры, состоял из главного несколько удлиненного с севера на юг зала под центральным сферическим и двумя (или одним, что менее вероятно) боковыми полусферическими пространствами со световыми проемами, обходных (с восточной, северной п западной сторон) галерей с 3-мя ассиметрпчно встроенными миператами н выступаю щей по оси 4-ой стороны алтарной ниши с наружным конус, ным завершением, обнаруживая в целом типологическое родство с культовыми постройками Турецкой школы сер. XVI в. Представителями последних, близких пли совпадающих по времени строительства с казанским храмом и обнаруживающих одновременно наибольшее родство с ним по совокупно, сти аналогичных черт, являются мечети; крымского хайл в Гезлеве (ныне Турецкая мечеть в Евпатории), Шах-зад^ и Сулеймание в Стамбуле и другие. Представляется опыт гра-

фической реконструкции. Выдвигается исторически и стилистически обусловленная гипотеза о прямой или косвенной причастности архитектуры мечети к творчеству Ходжа Синапа — самого популярного на Ближнем Востоке зодчего середины XVI в.

Глава 4-ая. Специальному исследованию подвергается изображение на указанной иконе «Воинствующая церковь» панорамы цитадели в центре внутреннего города Казани ханского периода в части ее исторической достоверности и раскрытия облика еще ряда монументальных каменных сооружений, не подвергавшихся археологическому вскрытию из-за неизвестности места их расположения или полной утраты остатков поздними переконами. Отдельные сюжеты этой панорамы использовывались во 2 и 3 главах при реконструкции крепостной ограды цитадели и располагавшихся в пей Первого мавзолея н Соборной мечети1.

Исследование панорамного изобрежения ханской цитадели на иконе «Воинствующая церковь» сводится прежде всего к выявлению мест нахождений на территории бывшей цитадели всех реально существовавших в то время монументальных каменных сооружений. Затем выносом ортогональных проекций условных планов реально существовавших сооружений на линию их общего генплана, соответствующую картинной плоскости иконы, и сравнительным сопоставлением этих проекций с изображенными над их местами архитектурными сюжетами иконы устанавливается мера композиционно-топографического и образного соответствия панорамных объектов их бывшим оригиналам. В данном случае соответствие оказывается бесспорной, выраженной как композиционно-топографической, так и образной согласованностью архитектурных сюжетов

'Сама икона представляет монументальную живописную картину сер. XVI в. размерами ок. 1(2x2,5 м, созданную в память о знаменательном событии 1552 г. — взятии русскими войсками столицы Казанского ханства. Та ее часть. где представлена указанная панорама, с частично разрушенными от осады и объятыми пламенем пожарища сооружениями или архитектурными сюжетами, обновлялась, как известно, в нач. XVIII в. в манере старой же живописи (без использования приемов перспективной графики), но с исключительно детальной передачей сюжетов. Благодаря этому, ценное произведение древнерусской живописи приобрело узнаваемость современниками (ряд построек ханского времени в то время еще сохранялись в реконструированном виде), чего не было при трактовке этого фрагмента картины в манере отвлеченной иконописи сер. XVI в.

рисунка с возможным^ типажами натурных объектов тех лет. Далее производится сравнительный анализ отдельных-архитектурных форм и общих композиционных приемов, использованных в иконе при передаче сюжетных объемов, с реальными аналогиями тех лет в зодчестве соседних и других стран Евразии. Последнее также приводит к положительным результатам и окончательному убеждению в том, что указанное обновление фрагмента иконы могло быть произведено лишь путем копирования одного или нескольких натурных рисунков сер. XVI в1.

В итоге раскрываются внешня^ пространственная структура и общие стилистические особенности нижеследующих изображенных объектов: Второго мавзолея, мечети Нур-Али и Ханских палат, составлявших вместе с уже упомянутой Соборной мечетыо комплекс непосредственно ханского двора; и мечети-медресе Кул-Шерифа, примыкавшего (согласно данным раскопа) изнутри цитадели к южному пряслу также упомянутой крепостной ограды и составлявшего с ним и его башнями композиционно-стилистическое целое.

Второй мавзолей показан на панорамном изображении за высокими объектами переднего плана лишь фрагментарно, своим рифленым вертикальными дольками зеленым (вероятно, изразцовым) куполом, в то время как на сохранившихся поздних иконографических источниках-рисунках А. Дюранда и Э. Турнерелли (перв. пол. XIX в.) он представлен в виде руинированного основания небольшого и, скорее всего, квадратного в плане сооружения. Согласно опыту реконструкции, он относился к тому же башенному типу усыпальниц, что и Первый мавзолей, возможно, отличаясь от последнего отсутствием выносного портала. Поскольку на панораме иконного изображения тлько два башенных мавзолея и Первый из них принадлежит к сер. XV в., выдвигается логически обоснованная гипотеза о принадлежности

•Производится также анализ в свете установления по возможности конкретной объемно-планировочной структуры все же схематично н в большинстве фрагментарно изображенных сооружений, анализ с учетом и известной в древнерусской живописи доли символики, присутствующей в данном рисунке: например, условного включения в сюжет реально отсутствовавших, но образно мыслившихся элементов—летячих херувимов или собитых при штурме минаретов (из-за завершенности враждебными христианскому культу знаками полумесяца), необходимых в картине, очевидно, для сохранения узнаваемости еще живущих в памяти народа сооружении бывшей ханской цитадели.

Второго мавзолея, стбявшего непосредственно перед местом расположения сохранившейся поздней (перв. треть XVIII в.) б;-шни Сююмбеки, к тому именно «башенному сооружению», которое согласно сообщению Ш. Марджани возведено было в сер. XVI в. царицей Сююмбеки над могилой своего мужа Сафа-Гирея (последнего казанского хана) и тоже именовалось Сююмбекиной башней. После окончательного исчезновения руин последней в сер. XIX в. название старого башенного сооружения перешло на более позднюю, сохранившуюся башню.

Мечеть Нур-Али показана в той части панорамного изображения, где начинался крутой спуск к бывшим низлежа-щим воротам того же наименования в деревянных городских стенах. Показана в виде продолговатого прямоугольного в плане объема с арочными проемами окон и шатровым минаретом над коньком средней части 2-х скатной зеленой (очевидно, поливной) черепичной крыши. Аналогии ее не встречаются в средневековых мечетях Востока, в то время как ближайшее родство она обнаруживает с сохранившимся с XVIII—XIX вв. местным типом деревянных и каменных мечетей с 8-ми гранным минаретом над крышей и часто с подклетным или полуподвальным этажом и крыльцом, обращенным к главному подходу. Мечеть Нур-Али является их ранним прототипом, созданным, возможно, еще до образования Казанского ханства. Представляется опыт графической реконструкции.

Ханские палаты на панорамном нзобреженин показаны тоже фрагментарно за объектами переднего плана на месте существующего здания Губернаторского дворца сер. XIX в. Представление о более полном облике их складывается в итоге привлечения еще нескольких иконографических источников )^П-нач. XIX вв. В целом они состояли из 2-х стыкующихся в торцах объемов — старой (малой) и относительно поздней (большой) палат, каждая из которых представляла несколько продолговатый в плане зал со сводчатым покрытием (каждого или только большого, крытым снаружи высокой и крутой черепичной крышей), подсобными помещениями па относительно низком первом этаже и наружной лестницей на основной ярус. Объемно-планировочно каждая из палат обнаруживает общность с однокамерным срубом на подклете и лестничными сенями вдоль поперечной оси (последние у старой палаты после перестройки отсутствовали). Индивидуальности позднейшего облика, сложив-

шеися к нерв. пол. XVI в., способствовали не осевая стыковка палат, использование для кровли рельефной красной черепицы и наличие в' тимпанах фронтонов новой палаты проемов круглый формы, создававших, возможно, 2-х свет-ное освещение внутреннего зала. Представляется опыт графической реконструкции и выдвигается логически обоснованная гипотеза о причастности позднейшего облика палат к творчеству того же автора, по замыслу которого была произведена отмеченная реконструкция ограды цитадели и создан примыкающий к ней мечеть-медресе Кул-Шерифа.

Мечеть-медресе Кул-Шерифа, датируемый, согласно анализ)', исторических п иконографических сведений, кон. XV-нач. XVI вв., покозан не только в иконном изображении, по и на миниатюре Лицевого летописного свода втор. пол. XVI в., в комплексе с главной въездной частью ограды цитадели. Представлял он 2-х этажное каменпо-кпрпичное сооружение с 9-тп главой композицией верха, образованной из нейтрального самого крупного светового барабана с шатровым покрытием и 8-ми симметрично расставленных вокруг него «манара» (термин, использованный при описании мечети Ш. Марджани и бозоначагощий в целом башнеобразное завершение любого сооружения, а в частности, минарет) в форме таких же световых, по купольных барабанов 4-х типоразмеров (4-х относительно средних, центрально-осевых, и 4-х малых, диагонально-осевых) и с индивидуальными, очевидно, в каждом куполе, мотивами декора. Малые «манара» выполняли, вероятнее всего, функции над-кровельных минаретов, свойственных для местного типа мечетей с центральным надконьковым минаретом. По ряду композиционных и стилистических ппизиаков сооружение обнаруживало родство с зодчеством Раннего Ренессанса и Московской архитектурной школой кон. XV-нaч. XVI вв.; имело одновременно черты общности с характерным для начала и середины XVI в. центрально-купольным типом восточных мечетей с 8-мыо рифлено-купольными барабанами, симметрично сгруппированными над основным ее объемом вокруг центрального относительно более высокого купольного барабана (мечети Паязнда II и Шах-Заде в Стамбуле, Селимпе в Эдприе). Представляется опыт графической реконструкции сооружения. Развивается исторически и стилистически обусловленная концепция о его создании специалистами Московской архитектурной школы по главе с зодчим Алевизом Новым, принадлежности к одно-

му из звеньев цени формирования русского и одновременно общеригнонального российского типа 9-ти столпного хра,ма-памятника — Покровского (Василия Блаженного) собора в Москве, выразителя общностных черт многонационального российского зодчества сер. XVI в.

Часть вторая — ГЕНЕТИКО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ. АНАЛИЗ СВЕДЕНИИ О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ПОСЛЕДУЮЩЕМ РАЗВИТИИ АРХИТЕКТУРНО-СРЕДОВЫХ И СТИЛИСТИЧЕСКИХ КОМПОНЕНТОВ ИССЛЕДУЕМЫХ СООРУЖЕНИЙ И КОМПЛЕКСОВ — представляет сопоставительно-сводный анализ выводов первой части, данных предшествующих исследований автора и сведений других ученых в плане установления места и роли выявленных стилистических особенностей монументальных сооружений. Волжской Булгарии и Казанского ханства в формировании локального и национального своеобразия ДОсех этапов развития дореволюционного зодчества Татарии.

Монументальные сооружения и комплексы, выполнявшие, как установлено было, официальную (общественно-государственную) функцию, относившиеся к сфере профессионального творчества и содержащие в своем облике преимущественно привнесенные стилистические приемы, рассматриваются в рамках общего генезиса местного зодчества, т. е. в сочетании с объектами массовой жилой застройки (средо-выми компонентами монументальных сооружений и комплексов), сформировавшимися в стилевых приемах местного и отчасти смежного с ним региона. Делается это из учета того фактора, что согласно известным принципам архитектуры и выводам первой части, развитие строительства монументальных сооружений привнесенных стилевых направлений происходило не только в композиционной и функционально-градостроительной взаимсвязи с массоовыми объектами местного происхождения, но и с использованием в той или иной мере отдельных их черт в качестве дополнительных к привнесенным стилевым средствам, внесением тем самым в указанные сооружения элементов локального своеобразия. Происходило и обратное воздействие на объекты массовой застройки определенных черт привнесенных стилевых направлении, прослеживаемое на объектах местного регионального происхождения российского периода. Все это в совокупности создавало общие стилистические

предпосылки формирования национального своеобразия в архитектуре Татарии. Последовательному раскрытию таких предпосылочных явлений посвящены обе главы (5-ая и 6-ая) данной части.

Глава 5-ая. Рассматриваются предпосылочпо-сопутствую-щие условия возникновения ¡1 существования исследуемых монументальных каменных сооружений и комплексов, подвергая особенно детальному анализу формы проявления н происхождения их средовых компонентов (объектов массовой застройки). Анализ убеждает в следующих особенностях булгаро-казанского зодчества:

— основная, значительно превалирующая масса застройки поселений Волжской Булгарин и Казанского ханства состояла из деревянных построек, наибольшая часть которых мало отличалась по техническим и планировочным признакам от построек других народов местного региона (условно средняя лесо-лесо-степная полоса Восточной Европы): главное исключение составляли летние типы жилищ в виде каркасно-плетеных мазанковых или войлочных юрт, относительно более распространенные в Волжской Булгарин и менее — в Казанском ханстве;

— в генетическом восхождении многих типов построек и градостроительных приемов в основном деревянных поселений, включая частичное использование указанных юрт, к ранним прототипам местного досредневековья;

— в принадлежности деревянной застройки и ряда ее локальных традиционных черт к архитектурно-средовым и дополнительным, местным стилистическим компонентам объектов, монументального каменного и каменно-деревянно-го строительства, создавшихся в целом следуя некогда привнесенным стилистическим направлениям.

Все это приводит к выводу, что общая стилистическая направленность булгаро-казапского зодчества восходила в своем генезисе к средствам и приемам двоякого происхождения — местного (регионального общего и локального собенппого) н привнесенного ^межзонального в пределах местного региона и межрегионального). Выводы опровергают пережиточное мнение о сложении средневекового зодчества современных казанских татар почти целиком на традициях, привнесенных в Волго-Камье из южных и юго-восточных регионов.

Далее устанавливается, что зачатки местных основ зод-

чества (приобретение осознанных навыков в создании искусственного пространственного сооружения) в Волго-Камье могло восходить ко времени использвання первобытными людьми для защиты от непогоды и холода естественных пещер, ям и зарслеи в эпоху заселения ее территории в начале среднего палеолита (до начала нредледникового похолодания, 100—75 тыс. до н. э.) и могло совершаться в процессе вынужденной акклиматизации первобытных людей к постепенно охлаждающемуся местному климату в доледниковый и ледниковый периоды (эпохи среднего и позднего палеолита)

Что касается генетического начала зональных отличитель ных особенностей зодчества Волго-Камья (хотя бы по сочетанию совокупности местных типов сооружений, известных по отдельности также в других сопредельных зонах и регионах), то они начинают отчетливо прослеживаться уже с эпохи начавшегося разложения местного родового общества, т. е. с эпохи развития патриахально-родовой общины первобытнообщинного строя, археологически характеризуемой железным ведом (1-ое, тыс. до п. э. и 1-ое тыс. н. э.)2.

•Концепция основывается на фактах сохранения от ледниковом) покрытия основной части Волго-Камья, находок пи ее территории орудий труда люден этих эпох и умения последними (палеангропамп), по данным исследований в других частях земного шара, создавать примитивные искусственные жилища. Тем не менее, она ноет птотичеекпн характер, т. к. местные находки древнейших следов строительства самих жилиц в виде шалашообразных покрытий над незначительно заглубленными в землю площадками (прием, свойственный для предков многих пародов Евразии) относится ко времени отступления ледника п вступления Волго-Камья в стадию современных климатических условий (к эпохе мезолита. 8-перв. пол. 5 тыс. до и. э.).

2В этог период на территории будипего размещения Волжской Булгарин получают распространение: следующие зональные особенности формирующейся архитектуры: поселения типа городища и городища-убежища, располагающиеся на возвышенных, естественно укрепленных участках надпойменных террас; жилиша в виде деревянных полуземлянок (однокамерных и удлиненных нссколькокамерпых) п наземных домов со скатной крышей, а также юрт; сооружения оборонительной, культовой и мемориальной функции—валы, рвы, деревянные степы, святилища в виде искусственных холмиков с вертикальными установками идолов, погребальные курганы с установкой каченной плиты с изображением фигуры захороненного в доспехах; конструктивные системы-ерубные, каркасно-бревеичачтые. каркасно-илетеиые мазанковые, использовавшиеся как в жилых и хозяйственных, так и крепостных сооружениях; своеобразные мотивы декоративно-прикладного искусства, очаги полуцилиндрнчсскоп и полусферической формы и множество прочих элементов быта.

Наряду с уникально» совокупностью отмеченных в примечании сооружений и предметов быта в зоне Волго-Камья проявлялась общность ее строительной культуры одновременно с 3-мя смежными регионами, существенно различающимися друг от друга природно-климатическими и культурно-этническими условиями. Прежде всего это местный регион средней, лссо-лесо-стенной полосы Восточной Европы, населенный в значительной западной своей части славянскими племенами и охватывающий по общности природно-климатических условий н саму зону Волго-Камья с ее финно-угорскими и постоянно проникавшими южными племенами. Затем регион степных евразийских зон (Приазовье, Нижнее Поволжье, Южный Урал и Западная Сибирь), населенный в основном тюркскими племенами (с III—IV вв.), и регион Северного Кавказа, населенный выходцами из ираноязычных, тюркоязочных и других племен1. Все это — сложение в материальных основах формирующегося зодчества Волго-Камья общности одновременно с 3-мя регионами межевразийской пограничной полосы, согласующееся с утвердившимся с пауке мнением о сложении и самого населения Волжской Булгарин в результате длительного смешения древних аборигенов этих же регионов—финно-угорских, тюркских и отчасти славянских племен, явилось началом генезиса локального (национального) своеобразия последовательно формировавшегося впоследствии на территории современной Татарии зодчества одной из коренных наций зоны — казанских татар.

Далее в той же главе рассматриваются культурно-исторические условия и общая стилистическая направленность зодчества только на территории Татарии непосредственно булгарского н казанского периодов. Устанавливается, что развитие зодчества Волжской Булгарин домонгольского (Х-нач. XIII вв.) и золотоордынского (ХШ-перв. пол. XV вв.) этапов, а затем Казанского ханства (сер. XV-cep. XVI вв.) происходило в условиях:

•Общность с западной частью первого региона проявлялась в расположении городищ, устройстве основных типов деревянных жилищ со скатной кровлей, оборонительных, культовых и мемориальных сооружений, а также очагов полуцнлнндрпческой формы; со вторым регионом —в использовании юрт и очагов полусферической формы; с третьим регионом — в использовании каркасно-плетеных мазанок и полуземлянок на склонах местности, крытых накатом по 1-м угловым стоикам и земляной насыпью.

=— преемственного использования и совершенствования каждым из этапов и государственных образований традиций предшествующего периода и освоения современных прогрессивных приемов более развитых стран в новой (относительно доклассовому периоду) для местной строительно.! культуры сфере — сфере создания монументальных каменных сооружений официального назначения с участием про фессиональных зодчих;

— сильного влияния на строительство монументальных каменных и отчасти деревянных сооружений официального назначения стилистических направлений ближайщих стран мусульманского Востока, что связано было с принятием в 889—922 гг. и последующим исповедованием основным населением Волжской Булгарии и Казанского ханства религии ислама;

— привлечения к созданию важнейших монументальных сооружений специалистов из других стран (Арабский халифат, Средняя Азия, Армения, Московское государство, Турция п, возможно, другие), обладающих более высоким профессиональным опытом;

— периодического влияния культурных традиций конкретно следующего круга стран: Хазарского каганата (до 965 г), Арабского халифата (столичного центра Багдада в нач. X в.), Руси (965—1236 гг. и 1487—1521 гг.), Средней Азии (X—XIV вв. и сер. XV в.), Кавказа (включая Закавказье, X—XIV вв.), Золотой Орды (столичных центров, XIV—XV вв.) и Турции (посредством Крымского ханства во втор, четверти XVI в.), способствовавших продолжению отражения строительной культурой Волго-Камья межрегиональной общности стран пограничной межевразийской полосы, распространению этой общности и на сферу создания монументальных каменных сооружений, наделенных чертами индивидуального профессионализма1.

'Прослеживающаяся общность с сопредельным кругом стран п зодчествах Волжской Булгарии и Казанского ханства выражалась в следующих основных чертах:

— с русским зодчеством в использовании аналогичных типов жилищ (1—3-х камерных со скатной крышей), крепостных сооружений (валов, рвов, частоколов, деревянных стен и башен, каменных проездных п угловых башен), конструкций (срубпых,. каркасно-брсвенчатых, каркаспо-плетеных мазанковых, каменных, кирпичных), расположении городов на высокой террасе приречных зон с 2-х или 3-х частным зонированием на цитадель, посад и пригород;

Обобщением приведенного констатируется, что стилистическая особенность булгаро-казанского зодчества в целом базировалась на сочетании 4-х основных генетико-стилисти-ческих компонентов—местного восточно-европийского (главным образом в народном задчестве), евразийского степного (тоже в значительной мере в народном зодчестве), центрально-восточного (в основном в профессиональном зодчестве) и профессионального русского, выражавшего также общеевропейские тенденции. Сочетанием и взаимосвязанностыо их в сооружениях и комплексах Волжской Булгарии и Казанского ханства выражалось главное отличие зодчеств этих последовательно развивавшихся европейских государств от зодчеств других стран того же континента.

Глава 6-ая. Посвящена сводному анализу результатов исследований в свете раскрытия роли булгаро-казанского наследия в дальнейшем формировании локального своеобразия местного зодчества, рассматриваются общностно-преем-ственные связи сооружений Волжской Булгарии и Казанского ханства с местным зодчеством российского периода (феодального и капиталистического этапов).

Устанавливается, что в период после вхождения территории Казанского ханства в состав Российского государства развитие местного зодчества происходило в условиях господствующего проявления п прогрессирующего развития общероссийских русских и западно-европейских стилевых направлений, в рамках которых находили определенное проявление и черты общностно-преемственных связей с булгаро-казан-ским зодчеством. Связи эти обуславливались следующими основными факторами:

— принадлежностью двух из 4-х отмеченных генетико-стп-лнстнческпх компонентов булгаро-казанского зодчества од-

— с зодчеством степных народов Юго-Восточной Европы, Южного Урала и Западной Сибири в использовании юрт, шатров (в качестве летних жплшц и для прочих функций), каркасно-плетсных конструкций, а также в безмебельном обставлении интерьера жилого сруба с использованием нар, матератых перегородочных и настенных завес с нестрой цветной расшивкой;

— с зодчеством стран мусульманского Востока в использовании таких типов монументальных сооружений (каменных, кирпичных, каменно-деревянных), как мечети, минареты, мавзолеи, караван-сараи, бани и административно-служебные здания с подпольным отоплением, крепостные сооружения; в 4-х частном зонировании столичных городов на цитадель, внутренний город, внешний город и пригород.

повременно русскому зодчеству (сферам общерегионального народного и профессионального монументального);

— возможностью прямого п отчасти ассоциативного воспроизведения в сооружениях, создаваемых в рамках общероссийских стилевых направлений, не только местных реги-онально-общностных, но и локально-своеобразных черт бул-гаро-казанского зодчества путем использования соответствуют. 1х (схожих) объемно-планировочных, технических, художественных пли градостроительных средств и приемов современного зодчества;

— потребностью определенной части русского и всецело татарского населений в отражении в создаваемой среде локально-своеобразных черт местного зодчества предшествующего периода, вызванной со стороны русских ин.ересом к средневековой азпатско-европейскоп экзотике, а со стороны казанских татар — психическим складом характера, сложившимся в условиях постоянного общения п идеологического сближения (с нач. X в.) с культурными традициями этнически родственншх южных народов'.

Конкретное проявление общностно-нреемствнных связей с булгаро-казанскими зодчеством в сохранившихся сооружениях Казани российского периода выражалось в 2-х формах:

— регионалыю-общностнои, связанной с общностью средств и приемов российского зодчества с традициями, восходящими к местному восточно-европейскому п профессиональному рускому генетико-стилпстпчскнм компонентам булга ро-каза некого зодчества;

— локально-преемственной, связанной с прямым и ассоциативным отражением средствами и приемами российского зодчества традиций, восходящих к евразийскому степному и центрально-восточному генстико-стилистическ'пм компонентам булгаро-казанского зодчества.

В совокупности обе формы связей отражают преемственное развитие локальной Казанской школы российского зодчества, национально особенной для двунацнонального русско-татарского населения (в той или иной мере и для других народов Волго-Камья — башкир, мари, удмуртов и чуваш, развивав-

>При этом неизбежны были, очевидно, случаи исходившие из стремления правящих классов в лице татарской национальной буржуазии и местного мусульманского духовенства закрепить и канонизировать отдельные художественные формы прошлого, отражающие религиозно— мировоззренческую общность мусульманских народов.

шнхся с эпоху средневековья в орбите культурно-политических влиянии Волжской Булгарии, Казанского ханства и .Московского государства). Вторая форма связей, при единичном проявлении, отражает преемственное формирование и развитие национального своеобразия зодчества татарского населения или казанских татар (наименование в бывшем булгаро-казанского населения, сложившееся в капиталистический этап российского периода в связи с преобразованием господствующей части его в буржуазную нацию), традиционно включающего в себя помимо внутрирегионального русско-татарского компонента (объединения 2-х ранних общих местного регионального и русского профессионального генетико-стнлнстических компонентов, сложившегося в российский период) также межрегиональные центрально-восточный (больше в сфере профессионального монументального зочества) и евразийской стенной (больше в сфере народного зодчества) компоненты эпохи местного дороеспй-(кого средневековья.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Посредством опыта реконструкции остатков монументальных сооружений и комплексов Волжской Булгарии и Казанского ханства (часть 1) п выявления главных предпосылоч-но-сопутствующнх п обшностно-преемственных факторов их развития (часть II) раскрываются основные генетико-сти-листическпе особенности средневекового зоодчества на территории современной Татарии. Раскрываются как источники, позволяющие понять сущность и своеобразие архитектуры аборигенов этой автономной республики — казанских татар, выходцев своей превалирующей основе из местного средневекового булгаро-казанского населения. Это дает ключ к раскрытию проблемы наследия и национального своеобразия в зодчестве Татарии. Раскрытие на данной стадии исследования предопределяется следующими положениями.

1. Территориально незначительные последовательно развивавшиеся средневековые государства Волжская Булгария п Казанское ханство, ввиду расположения несколько в стороне от крупных центров цивилизации феодального общества и кратковременности этапов своих относительных экономических и культурных расцветов, не создали самостоятельного исторического стиля, способного охватить другие

государства. Устойчивые особенности их зодчеств сложились на базе исторического формирования местного общерегионального стилевого направления в условных границах средней, лесо-лесо-степной полосы Восточной Европы и постоянных или эпизодических воздействий на него стилевых па-правлений относительно более развитого круга сопредельных стран Евразии. На своеобразном сочетании и взаимодействии средств и приемов этих направлений складывались их собственные стилевые признаки, судить о степени самобытности которых можно лишь относительно, из знаний общих черт и сферы действия их основных генетико-стилистическнх компонентов.

2. В пределах местного восточно-европейского региона воздействие стилевых направлений других регионов совершалось через призму предварительного освоения их 2-мя системами государственных образований — русской (Киевская Русь и Московское государство с промежуточным эта-пом-феодальной раздробленности в XII—сер. XV вв.) и бул-гаро-казанской (Волжская Булгария и Казанское ханство с промежуточными этапами феодальной раздробленности в нерв. пол. XIII в. и кон. XIV—нач. XV вв.). При этом, если в локальной зоне распространения традиций русского зодчества превалирующую роль, как известно, всегда играло европейское направление, основанное на совокупности восточно, центрально и западно-европейских генетикостилистичес-ких компонентов (определенное проявление в этом зодчестве находили и восточный, и евразийский степной компоненты); то в локальной зоне распространения традиций Волжской Булгарип и Казанского ханства (восточная часть региона) воздействие на их зодчества указанных стилистических компонентов русской зоны происходило как через частичную аккумуляцию в общерегиональный компонент (в сфере народного зодчества), так и непосредственно, в трансформации в русский профессиональный генетнко-стплистическпй компонент булгаро-казапского зодчества (в сфере профессионального зодчества). Воздействие последнего, прослеживаемое в монументальном каменном зодчестве Казанского ханства, происходило наряду с непосредственным проникновением и развитием в этом зодчестве элементов евразийского степного, центрально-восточного компонентов в сферах народного или профессионального зодчеств, также подвергавшихся частич. ной аккумуляции в местный общерегиональный компонент.

3. Мера относительного качественного проявления каждого

из стилистических компонентов в различие этапы развития зодчества на территории Татарии досоветского периода определялась характером взаимоотношении ряда нижеследующих факторов. Это:

— местные природно-климатические условия и строительные материалы; основы функционально-технической, градостроительной и эстетической организации жилой среды, выработанные аборигенной и пришлой частями населения Волжской Булгарии на протяжении предшествующих этапов развития;

— социально-экономические и культурные условия, этнический состав, форма феодального мировоззрения и гсихч-чсекий склад местного населения в эпоху раннего и среднего средневековья;

— круг международного общения, уровень социально-экономического и культурного развития соседних стран, стилистические особенности зодчеств тех из них, с которыми существовали культурные связи Волжской Булгарии и Казанского ханства.

Если уникальный пестротой этнического состава, необычной для средней европейской полосы формой феодального мировоззрения, особым кругом международных связей одновременно с различными по характеру евразийскими цивилизациями и другими указанными факторами определялась специфика мышления булгаро-казанского населения — психологическая основа сложения национально-своеобразных черт в архитектуре, то состоянием экономического развития Волжской Булгарии и Казанского ханства, характером политических взаимоотношений с другими государствами, постоянным стремлением к подъему своего международного престижа и прочими факторами определялась соответствующая мера ориентации их на использование прогрессивного опыта других стран — официальная основа развития интернациональных черт в архитектуре.

4. Стилистические особенности зодчеств Волжской Булгарии и Казанского ханства консолидировались в 2-х направлениях, соответствуя следующим сферам:

— народной (массовой), базирующейся на сочетании и частичном взаимодействии традиций 2-х смежных регионов— среднего восточно-европейского с оседлыми типами сооружений и евразийского степного с кочевыми типами сооружений (использовались в качестве летних жилищ чаще п Волжской Булгарии и реже в Казанском ханстве);

— профессиональной (официальной), базирующейся на со метании и частичном взаимодействии с 1-ым направлением периодически привносимых прогрессивных для своей эпохи традиций культурно-политических центров 3-х смежных регионов Евразии (например, из Арабского халифата в нач. X в., Средней Азии в X—XII вв.. Закавказья в XIII—XIV вв., Золотой Орды в сер. XV в., Московского государства в кон. XV—нач. XVI вв., Турции в сер. XVI в. и др.) по созданию монументальных каменных и кирпичных сооружений общественно-гражданского, культового и крепостного назначений, охватывая отчасти и сферу градостроительства.

Объединяющей основой обоих местных направлений являлись градостроительные условия крупных и средних городов (Биляр, Булгар, Казань, Сувар и др.), в центральной и отчасти периферийных зонах которых сосредотачивалиси монументальные каменные и каменно-деревянные сооружения, вступая в своеобразный комплекс с массовыми народными типами построек. При этом, если в булгарский период в монументальных каменных сооружениях официальной сферы доминировали черты центрально-восточного генетико-стилистического компонента, то в казанский период в одних из них находят доминирующее отражение по-прежнему черты центрально-восточного компонента, в других—профессионального русского компонента, в-третьих, реконструктпвно развивавшихся на протяжении 2-х или 3-х этапов данного периода (этапы развития под эгидой золотоордынскнх ханов в 1445—1487 гг., русского протекгоратства в 1487—1521 гг. и турецкого иротекторатства в 1521 — 1552 гг. с кратковременными эпизодическими смещениями власти между ними), — оба компонента одновременно.

5. Генетико-стплистпческие компоненты средневекового зодчества Татарии булгарского и казанского периодов продолжают традиционное развитие и в последующий российский период. Это позволяет рассматривать их в единой непрерывной (несмотря па скачкообразный характер перемен самих культурно-политических предпосылок) системе исторического формирования зодчества па территории Казанского края (позднее губернии), а сами сооружения Волжской Булгарип и Казанского ханства, как звенья общей цепи ста новления и развития двунацнонального (русского и татарского) зодчества края российского периода, взаимосвязанно'с в своем двуединстве непрерывным и плавным (без резки*

скачков) поступательным развитием'местного восточно-евро пеиского генетико-стилнстпческого компонента! В 'стилистических рамках последнего и господствовавшего в монументальном строительстве профессионального' русского компонента продолжают проявляться в качестве средств отражения внутрирегионального локального и национального своеобразия и два остальных компонента (центрально-восточный и евразийский степной).

6. Все отмеченное раскрывает сущность понятия «архитектура. казанских татар» и концепции се национального своеобразия. Вопреки пережиточной буржуазной теории, рассматривающей архитектуру казанских татар как почти бесследно исчезнувшее культурное явление, не имеющее ничего общего с зодчеством казанского края российского периода (за исключением отдельных черт функционального и декоративно-прикладного характера восточного или кочевого происхождения), под архитектурой казанских татар следует понимать исторически непрерывно развивающуюся в природно-климатических и географических условиях Волго-Камья и постоянно обновляющуюся за счет привнесения прогрессивных тенденций из соседних более развитых стран деятельность, а также ее результат, по целесообразной функционально-технической и эстетической организации жизненной среды людей применительно к местным социально-экономическим, культурно-политическим условиям и психическому складу его коренного населения на определенном этапе развития. От каждого исторического этапа этой архитектуры сохранились следы общностно-преемственных связей с региональными и межрегиональными традициями средней пограничной полосы Евразии, отражающее специфическое (по количественному составу и относительному качеству проявления) развитие и взаимодействие под прогрессивным воздействием все* расширяющегося круга регионов вышеуказанных генетпко-стилистических компонентов. Рациональное использование тех или иных элементов и закономерностей проявления этих компонентов в соответствии современным социально-экономическим условиям, уровню идейно-художественных воззрений и функционально-технических достижений местного, общерегионального или интернационального зодчества составляет главный принцип формообразования черт национального своеобразия татарской архитектуры и локального своеобразия русской национальной архитектуры в произведениях дореволюционного зодчества Татарии—мест-

ную базовую основу современной концепции национального своеобразия в зодчестве автономной советской республики с преобладанием двунационального состава населения, с двунациональной но форме своеобразия и единой по социалистическому содержанию культурой.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ПРОБЛЕМЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

1. Памятники архитектуры Татарии: Булгарское городище, Благовещенский собор в Казани, Успенский собор в Свияжске н др.

(9 нам.). — Казань: Таткннгонздат, 1959. — 48 с.

2. Памятники архитектуры Казани: Кремль, Башня Сгогомбеки, Собор Петра и Павла, Мечети и др. (О паи.). — Казань: Таткннгонздат, 1964,—48 с.

3. Научные предпосылки реставрации архитектурных памятников Татарии (Великие Болгары): Автореф. дне... канд. архитектуры. — Казань: Издательство ф кн карт.-полигр. пздел., 1968. — 19 с.

4. К реконструкции первоначального облика усыпальницы XIV в. в городище Болгар: //Материалы XXII научно-технической конференции КИСИ. — ч. 2. — Казань, 1970. — С. 36—37.

5. Архитектурное исследование руин Соборной мечети в Великих Болгарах //МИА,— № 164,—М.: Наука, 1970,—С. 39—56.

6. Совместно с Аксеновой Н. Д. Великие Булгары (Под ред. А. X. Халнкова.— 1, 2 и 3 испр. и доп. издания.— Казань: Таткннгонздат, 1971, 1975. 1983. — 61, 72, 72 с.

7. Методические основы консервации архитектурно.археологнче-екпх памятников в Великих Болгарах //Города Поволжья в средине века. — М.: 1974. — С. 30—38.

8. Архитектурные комплексы средневекового Болгара //Архитектурное наследство.—№ 24. — М.: Стройиздат, 1976, —С. 133—142.

9. Архитектурное исследование руин караван-сарая в Бнляре //Исследования Великого города,—М.: Наука, 1976. —С. 101 —112.

10. Пути развития архитектуры Казани //Архитектура СССР. — № 6,—М., 1977. — С. 28—37.

11. Опыт реконструкции средневекового комплекса в Биляре //Материалы XXX научной конференции КИСИ. — Казань, 1978.— С. 26 — 28.

12. Архитектурное наследие Казани. — Казань: Таткннгонздат, 1978. — 80 с.

13. Совместно с Халиковым А. X., Юсуповым Н. 3. Память поколений: Научно-пепулярн. очерки о памятниках истории и культуры Татарии. — Казань: Таткннгонздат, 1980. — 103 с.

14. Совместно с Забпровой Ф. М. О реконструкции и консервации остатков комплекса мечети //Новое в археологии Поволжья: (Археологическое изучение центра Билярского городища). — Казань: Изд. КФАН СССР," 1979. — С. 46—61.

15 Концепция национального своеобразия в архитектуре Татарской АССР //Тезисы XXXIII научной конференции КИСИ. — Казань: КИСИ и Тат. отд. НТО Стройнндустрпн. 1981. — С. 35—35.

16. Национальное своеобразие в архитектуре автономных респуб-

лик Средневолжской зоны РСФСР //Архитектура СССР. — № 7.

— М.: Стройиздат, 1981. — С. 58—62.

17. Малоизвестные типы традиционных древнетатарских построек //Архитектура Среднего Поволжья. — Казань: Изд. КИСИ и КХ'ГИ, 1982. — С. 11 —13.

18. Казанский кремль (XVI —XVIII вв.): Стены и башни, Благовещенский собор, Башня Сююмбики, Церковь дворцовая и др. //Казань в памятниках истории и культуры, — Казань: Таткнигоиздат, 1982. — С. 159—166.

19. Национальное своеобразие в архитектуре автономных республик Среднего Поволжья //Взаимовлияние и взаимообогащение культур народов СССР.—Казань: Изд. КФАН СССР, 1983, —С. 308— 315.

20. Новые данные по архитектуре Татарии эпохи Казанского ханства //Тезисы XXXVII научной конференции КИСИ, —Казань, 1985,

— С, 171 — 172.'

Общий объем публикаций автора составляет около 46,0 печатных листов.