автореферат диссертации по архитектуре, 18.00.01, диссертация на тему:Российский город как феномен архитектурной коммуникации

УДК 72.067:[711.011+721.011]:003.628:711.424(470.23-25)" 176/184"

На правах рукописи

Кузнецова Марина Рафкаговна

РОССИЙСКИЙ ГОРОД КАК ФЕНОМЕН АРХИТЕКТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ (на примере Санкт-Петербурга 1760-1840 гг.)

Специальность 18.00.01 "Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архигектурного наследия"

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата архитектуры

Новосибирск 2002

Работа вьшолнена на кафедре "Архитектура и дизайн" Самарской государственно архитектурно-строительной академии

Научный руководитель - кандидат архитектуры, профессор Самогоров В.А.

Официальные оппоненты: доктор архитектуры, профессор Холодова Л.П.

кандидат архитектуры, проф. Арбатский В.П.

Ведущая организация - ГУП ЛЕНГРАЖДАНПРОЕКТ

Защита состоится 15 мая 2002 г. в 17 часов на заседании диссертационног Совета К 212.170.01 при Новосибирской государственной архигектурнс художественной академии по адресу: 630099, Новосибирск, Красный пр., 38

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке академии.

Автореферат разослан 15 апреля 2002 г.

Ученый секретарь

диссертационного Совета E.H. Блинов

... В пейзаже, бывшем некогда важнейшим средством общения и еще чего-то. что мы за неимением иных понятий, всего вероятнее, отнесли бы сегодня к средствам массовой коммуникации, в этом пейзаже весь народ мог лицезреть великие идеи. Не было газет, радио. Был опыт познания смысла вещей и явлений через созерцание. Все глубочайшие богословско-философские понятия подвергались пространственному претворению в наглядно-конкретном ландшафтном зрелище. Отсюда столь высокая степень воздействия образа города на человека. Пространственные образы проповедовали, свидетельствовали об истине, наставляли на путь и склоняли к добру, словом, в них доминировало руководительное начало.

Разумовский Ф.В. Художественное наследие серпуховской земли.

Важнейшей проблемой современности является удовлетворение одной из самых главных потребностей человека - определение своей сущности и, в связи с этим, вопрос о необходимости искусства. Согласно исследованиям семиотики, искусство представляет собой средство общественной коммуникации, особым образом организованный язык, а произведения искусства являются художественными текстами. Вопрос о необходимости искусства связан с внутренней организацией художественного текста, который принадлежит одновременно двум (или нескольким) языкам, организованным с помощью художественной структуры. Создавая человеку условную возможность говорить с собой на разных языках, по-разному кодируя свое собственное "я", искусство помогает человеку решить одну из существеннейших психологических задач по определению своей глубинной сущности.

Архитектура представляет собой одну из разновидностей искусства. Однако в отличие от других искусств (живописи, музыки и пр.), произведения которых требуют специальной обстановки и определенного настроения при их восприятии, архитектурное окружение является наиболее постоянным окружением человека и в деле позпаиия своей глубинной сущности всегда имело первостепенное значение. Поэтому исследование города как художественного текста (или художественной структуры) представляется весьма актуальным.

Архитектурная семиотика не является новой областью знания для архитектурной науки. В течение последних пяти десятилетий ей уделялось много внимания. При этом проблемы архитектурной семиотики всегда рассматривались в русле общего развития семиотики как науки, исходной точкой для которой послужило соссюри-анско-пражское лингвистическое направление, а также опыт русской формальной школы. Поскольку основные интересы семиотики были сосредоточены на описании общих структур (языков, кодов), основной проблемой архитектурной семиотики считалось формирование понятий языка и знака. При этом естественным казалось исходить из того, что текст - это материальная реализация кода. Только то, что имеет соответствие в коде, делает текст семиотическим объектом. Логическими следствиями были представления о том, что 1) код (язык) первичен, а текст - вторичное от него производное, 2) что, с точки зрения семиотики, нет ничего в тексте, чего не было бы

до этого в коде, 3) что процесс коммуникации схематически может быть представлен так: некоторая информация ("смысл") пропускается через кодирующее устройство и материализуется в тексте. Получатель текста декодирует его с помощью кода и извлекает из него исходную информацию. Таким образом, текст оказывается некоторой упаковкой смысла, актуальность которой теряется сразу же, как только информация из него извлечена.

В соответствии с этими представлениями в профессиональную сферу архитектуры был введен целый ряд теоретических моделей, заимствованных из лингвистики. Однако результатом этого процесса явился некий симбиоз терминов и понятий, мало пригодный для использования в конкретных исследованиях. Стало ясно, что эти представления работают лишь в области текстов на искусственных языках и обнаруживают лишь одну функцию семиотических систем: хранить и передавать константную информацию. Функция эта полнее всего обслуживается метаязыками и искусственными языками. Находящиеся на другом полюсе языки искусства, к которым принадлежит и архитектура, обслуживают другую функцию - выработку новой информации. Здесь, как правило, текст 1) предшествует языку (художник создает текст на еще не существующем для аудитории языке, и именно "обучение" этому языку и является художественным новаторством); 2) текст богаче в семиотическом отношении, чем язык, поскольку может декодироваться в контексте нескольких (многих, в том числе несуществующих) кодов. Внесистемные элементы текста (с точки зрения существующих кодов) могут в истории его функционирования в веках оказаться релевантными элементами будущих кодов; 3) текст - не пассивная упаковка, а генератор информации.

Таким образом, научные интересы современной семиотики и лингвистики переместились от описания общих структур (языков, кодов) к проблеме текста и конкретных текстов, к исследованию художественных структур, и результатом этого процесса явилась выработка новой концепции текста. Тем не менее соссюрианско-пражское лингвистическое направление и опыт русской формальной школы все еще остаются единственной и основной базой для структурно-семиотических исследований в архитектуре, и город как художественный текст остается неисследованным.

Из этого следует противоречие между требованием к городу как источнику информации (художественному тексту), с одной стороны, и отсутствием специального построения (художественной структуры), позволяющего городу функционировать в качестве источника информации, с другой.

ПРОБЛЕМА ИССЛЕДОВАНИЯ. Какова структура языка архитектуры и что представляет собой структура архитектурного текста?

ОБЪЕКТОМ ИССЛЕДОВАНИЯ избран город, Санкт-Петербург. Это объясняется тем, что из всей совокупности архитектурных объектов именно город обнаруживает некоторые черты текста наиболее наглядно: кодовую гетерогенность - непременную зашифрованность несколькими кодами, семиотическую неоднородность субтекстов, противоречиво стремящихся образовать единый текст, а также свойство текста накапливать и постоянно регенерировать свою историю. Санкт-Петербург же, представляющий собой отчетливо вычленяемый - в хронологическом, пространственном, идеологическом отношении - предмет изучения и одновременно вбирающий в себя проблемы, далеко выходящие за рамки этих границ, может считаться классическим объектом для исследований подобного рода.

ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ. Семиотическое построение Санкт-Петербурга в 1760 - 1840 гг. Выбор этого периода обусловлен тем, что к этому времени художественная структура Санкт-Петербурга в основном сформировалась.

ГРАНИЦЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Город-это сложный семиотический механизм, представляющий собой сплав кодов и текстов (национальных, социальных, религиозных и др.), разноустроенных и гетерогенных, принадлежащих разным языкам и разным уровням. Однако все это многообразие не входит в границы настоящей работы. Исследование семиотического построения города проведено в данном случае только в аспекте реконструкции православной картины мира.

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Определить специфику русского города как коммуникативного феномена.

ГИПОТЕЗА ИССЛЕДОВАНИЯ. Архитектура - это разновидность искусства. Специфику искусства в свое время определил Ю.М. Лотман, рассмотрев его в общей системе объектов научного познания. На основании утвердившихся в материалистической эстетике представлений, он выделил две его стороны:

1) искусство познает жизнь, пользуясь средствами ее отображения;

2) познание в искусстве всегда связано с коммуникацией, передачей сведений.

В связи с первой особенностью возникает вопрос о правомерности рассмотрения архитектурного объекта (произведения искусства) как своеобразной модели дей-:твительности. В.А. Штофф, суммируя уже получившие в современной науке распро-лранение точки зрения, следующим образом определяет понятие модели: основное :войство модели - "это наличие какой-то структуры ..., которая действительно подобна или рассматривается в качестве подобной структуры другой системы. Понимая гакое сходство структур как отображение, мы можем сказать, что понятие модели всегда означает некоторый способ отображения или воспроизведения действительно-:ти, как бы ни различались между собой отдельные модели". Взгляд на архитектур-

ный объект как на модель действительности позволит определить своеобразие данного вида моделирования.

Вторая из отмеченных особенностей искусства позволяет применить к изучению архитектуры современные представления о специфике искусства разных форм передачи сведений, информации. В этом свете архитектурный объект выступит как знак и будет включен в цепь таких научных представлений, как отношение знака и обозначаемого, знака и кода - "языка" данной системы передачи сведений и т.д. Отметив, что общего у архитектуры с другими знаковыми системами, мы сможем поставить вопрос о своеобразии его в ряду подобных явлений. И тогда, наконец, создастся основа для строгого определения специфики архитектуры как явления, одновременно моделирующего и семиотического. Специфика, выявленная в каждом из этих рядов и специфика их слитности позволят определить и своеобразие явления архитектуры. ЗАДА ЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1) Рассмотреть город как модель действительности.

2) Рассмотреть город с точки зрения современной теории коммуникации:

а) определить элементы и уровни языка архитектуры;

б) рассмотреть структуру архитектурного повествования;

в) определить коммуникативные функции архитектурного текста.

3) Рассмотреть художественную структуру архитектурного текста на примере Санкт-Петербурга.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследование опиралось на универсальную семиотическую теорию Ю.М. Лотмана, а также на концепцию художественных стилей В.Г. Власова.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ПОДХОД как исходный принцип. В качестве исходного принципа принят структурный подход. Особенность структурного изучения состоит в том, что оно подразумевает не рассмотрение отдельных элементов в их изолированности или механической соединенности, а определение соотношения элементов между собой и отношения их к структурному целому.

как направление изучения предмета исследования: формальный; логико-исторический; качественный; феноменологический; общий.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Методы теоретического исследования-, реконструкция; формализация; аналогия. Методы эмпирического исследования: изучение литературы. НАУЧНАЯ НОВИЗНА:

-7- определена и обоснована система правил построения города как коммуникативного феномена;

- выявлены коммуникативные функции города;

- раскрыт механизм генерирования информации городом;

- определены условия эффективности города как коммуникативного устройства.

НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ'.

- система правил построения города как коммуникативного феномена;

- наличие коммуникативных функций города;

- механизм генерирования информации городом;

- условия эффективности города как коммуникативного устройства.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ заключается в том, что использование выдвинутых положений позволит:

1. Установить прошлые и настоящие значения элементов городской среды исторических районов Санкт-Петербурга для более эффективного решения проблемы их сохранения и реконструкции.

2. Продолжить структурно-семиотическое исследование современного города.

3. Поставить вопрос о художественном мастерстве архитектора и его связи с содержательностью архитектурного произведения.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Основные положения исследования доложены на научных конференциях СПбГАСУ (1994, 1995, 2001 гг.), а также опубликованы в пяти печатных работах.

ОБЪЕМ РАБОТЫ. Содержание диссертации, состоящее из введения, трех глав, выводов и 49 рисунков изложено на 157 страницах. Список использованной литературы включает 177 названий.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении обосновывается актуальность темы, сформулирована цель исследования, выдвинуты, основные гипотезы и перечислены положения, выносимые на защиту.

В первой главе "Анализ состояния проблемы архитектурной коммуникации" триведен анализ исследований по архитектурной семиотике.

Проблемы архитектурной семиотики рассматриваются исследователями в эусле общего развития семиотики, у истоков которой лежат две научные традиции. Эдна из них восходит к идеям Ч. Пирса, вторая опирается на идеи Ф. де Соссюра. В 1ервом случае внимание исследователя сосредотачивается на изолированном знаке, а ice последующие феномены рассматриваются как последовательности знаков. Во даром случае исследователь сосредотачивает свое внимание на языке как механизме

передачи содержания, пользующемся определенным набором элементарных знако1 Поскольку архитектурные объекты легко представить как последовательности знаки в архитектуре получила распространение семиотика Ч. Пирса.

Согласно Ч. Пирсу, в искусстве и архитектуре отношение знаков к объект может быть выражено тремя способами: с помощью иконического знака (подобног или совпадающего по своим внешним признакам или структуре с изображаемым обт ектом), индекса (указывающего на объект) и символа - знака условного, непосредс венной связи с объектом не имеющего. Особое распространение в архитектуре пол} чили иконические и символические знаки. В качестве сложного иконического знак был исследован дом Батло в Барселоне, построенный А. Гауди в 1906 г. [Дженкс Ч. в качестве сложного символического знака - православный храм [Кардаш Е.Ю., Уч; нева Л.С.], Москва XVI-XVII вв. [Кудрявцев М.П.], а также город XX в. [Вуек Я.].

Исследование архитектуры как языка (традиция Ф. Де Соссюра) стало поп; лярным в 1970-е годы, во время перестройки архитектурной теории и критики на 3; паде. В ней увидели средство для сближения архитектуры с жизнью. Одним из пе] вых к рассмотрению выразительных и коммуникативных возможностей архитектур обратился Р. Вентури. Одна из главных идей Р. Вентури состоит в том, что в архите: туре следует разделять функцию и декорацию (концепция "декорированного сарая" Здание должно быть спроектировано точно по функциональной программе, а в( символическое должно быть привнесено в него извне, в качестве наложенных дек! раций - поверх конструктивно-функционального объема. Декорации, однако, доджи служить целям коммуникации. Поиск нового выразительного языка архитектуры ] Вентури проводит в историческом наследии, а также в "безобразной и обыденной", г его словам, символике районов массовой пригородной застройки, торговых центров главных улиц американских городов.

Параллельно с Р. Вентури целый ряд архитекторов и теоретиков [Прието Л Эко У., Кениг Дж. К., Прециози Д., Барбышев E.H.] в русле внедрения точного знагп в гуманитарные науки исследовали архитектуру по аналогии с естественным языко с помощью методов, разработанных в рамках лингвистики. Начальный этап этих и следований состоял в том, что архитекторы заимствовали некоторые термины приемы из лингвистики, заранее предположив, что архитектура - такой же язык, кг словесный. Однако непосредственный перенос лингвистических моделей в архите туру привел лишь к обновлению и пересмотру тех понятий, которые в течение да тельного времени удовлетворяли искусствоведов. При этом расплывчатость и него1 ное использование терминов нередко приводит к путанице, а стремление к объекта: ности и точности научного знания оборачивается еще большей неточностью.

Следующий этап семиотических исследований связан с Ч. Моррисом, который частично заимствовал и развил идеи Ч. Пирса. Иконический знак Ч. Моррис превратил в знак эстетический, представив все виды искусства в качестве систем эстетических знаков. Искусство рассматривается при этом как особый язык, осуществляющий передачу художественной информации с помощью эстетических знаков. Определяя знак не только как выражение или замещение объекта, но и как средство коммуникации, Ч. Моррис сформулировал представление о возможности различных уровней анализа языка искусства (семантика, синтаксис, прагматика): -семантика - область значения знаков;

-синтаксис занимается комбинациями знаков без учета их смысла; -прагматика изучает способы и формы отношений между знаками и потребителем.

В соответствии с этими уровнями в исследовании архитектуры как языка вычленяются три основных тенденции. Первая интересуется прежде всего выявлением архитектурных знаков, определением их значений и составлением "словарей" архитектурного языка по типу лингвистических [Крис Р,, Дженкс Ч., Ревзин Г.И., Эко У., а также Танге К., Александер К., Курокава К., Унгерс О., Грейвз М., Глазычев В.Л., Лежава И.Г.]. В основе второй лежит стремление к созданию "грамматики" языка архитектуры, зная которую можно было бы научить архитекторов и критиков "говорить" на этом языке [Дзеви Б.. Эйзенмен П., Маркузон В.Ф., Шоай Ф.]. Третья пытается "вывести" "словарь" и "грамматику" архитектурного языка из человеческого сознания, исследуя отношения между архитектурой и потребителем [Кениг Дж. К., Хес-сельгрин С., Арнхейм Р., Яргина З.Н., Линч К., а также Кагалов Г.З., Иконников А.В., Генисаретский О.И., Щедровицкий Г.П., Глазычев В.Л. и возглавляемая им Академия Городской Среды и др.].

В каждом из перечисленных направлений семиотического изучения архитектуры мы имеем дело с так называемым "формальным методом", возникшим в рамках лингвистики в ходе анализа языковых явлений. Анализ языковых явлений показал плодотворность выделения плана содержания и плана выражения, а также объективную возможность совершенно самостоятельных штудий по их изучению. Но тем не менее сама сущность семиотического изучения подразумевала взгляд на природу языка, как на единство этих планов. Метод этот был перенесен на изучение архитектуры, в которой гоже стали делать попытки выделения плана выражения (формального) и плана содержания. При решении первой стороны задачи и возник формальный подход к решению проблемы архитектурной коммуникации. Многочисленность трактовок и интерпретаций языка архитектуры, в частности, подтверждает формальный характер исследований, проводимых в рамках архитектурной семиотики. Из этого

видно, что-то, что было сделано сторонниками семиотического изучения архитектуры до сих пор, представляет собой лишь начальный этап развития нового метода, означает лишь первое приближение к определенному уровню анализа и всегда было связано с интересом к содержанию. Таким образом, мы далеки как от безоговорочного осуждения, так и от безоговорочного принятия трудов теоретиков архитектуры, работающих в русле "формального" направления. В исследованиях их, безусловно, есть много ценного. И все же речь идет не о формальном анализе, а о методе, скорее всего ему противоположном.

Основной недостаток "формального метода" состоит в том, что он подводит исследователей к взгляду на архитектуру как на сумму элементов или механический конгломерат. Однако истинное семиотическое изучение возможно лишь при рассмотрении архитектуры как единой, многоплановой, функциональной структуры, состоящей из более простых элементов и входящей как часть в более сложное единство.

Во второй главе "Исследование проблемы архитектурной коммуникации в свете структурного подхода" архитектура представлена как язык, т.е. упорядоченная коммуникативная система, служащая для передачи информации. На основе введения архитектуры в универсальную область коммуникативных явлений определена система правил, соответствующих архитектуре как коммуникативному феномену, а также выявлена ее специфика.

Рассмотрение архитектуры в ряду разновидностей искусства, специфику которого определил Ю.М. Лотман, позволяет выделить две ее стороны, моделирующую и знаковую.

1) Архитектура - это, средство познания действительности. Однако, средство специфическое. От некоторых других видов познания архитектура отличается тем, что пользуется не анализом и умозаключениями, а воссоздает окружающую действительность второй раз, доступными ей (архитектуре) средствами. Из некоторого материала архитектор воссоздает образ мира в соответствии со структурой, по его мнению, свойственной данному явлению. Отождествляемый затем с миром, этот образ становится его объяснением. Структурный план модели переносится на объект познания - структуру пространственного мира.

Мир - "очень большая" система, сложность которой заведомо превосходит возможности познающего субъекта. Воспроизвести ее не оказывается возможным, и тогда архитектор поступает иным образом: он воспроизводит структуру, которая считается аналогичной моделью искомой. Поскольку, в силу особенностей человеческого сознания, представления о пространстве всегда были неразрывно связаны с человеческим телом [Топоров В.Н.], структурным планом в построении модели мира средст-

- и -

вами архитектуры является человек. Подобно внутреннему "чревному" пространству человеческого тела пространство Космоса отделено от внешнего Хаоса. Оно цен-трично, и центром служит наиболее внутренняя точка пространства, именуемая "Центром мира" [Топоров В.Н.]. Именно отграниченность и центричность определяют структуру человеческого тела и Космоса и воспроизводятся культурным, т.е. организованным человеком пространством - архитектурным locus'ом (термин введен Лот-маном Ю.М.).

Культурное, т.е. организованное человеком пространство неоднородно. Locus представляет собой иерархическую систему, состоящую из серии как бы вложенных друг в друга, изоморфных по отношению к целому подпространств, значимость которых возрастает по мере приближения к центру - человеческому телу. Подобная структура locus'а подтверждается исследованиями проксемики [Хейдметс М.], а также этнографическими данными [Рыбаков Б.А.].

Подобное построение выполняет важнейшую функцию - оно воспроизводит структуру мира, устанавливает единство между его отдаленными сферами, по сути дела реализуя ряд функций науки в донаучных культурных образованиях.

В реальном функционировании архитектуры иерархия уровней нарушается, и подпространства сталкиваются, как находящиеся на одном уровне. Архитектурное пространство в этом случае представляется не в виде признакового континуума, а как совокупность locus'ов, носящих собственные имена. В промежутках между ними пространство как бы прерывается, не имея такого основополагающего признака, как непрерывность.

Исходным материалом, из которого архитектура воссоздает образ мира, являются геометрические универсалии - особые формулы порядка, гарантирующие его идентификацию и воспроизводимость [Боков A.B.]. Своеобразная концентрация сущности культурного пространства происходит в итоге объединения креста и квадрата, и это позволяет определить его как "метазнак" [Боков A.B.]. Крест в квадрате, предъявленный в обеих ипостасях, корпусной и каркасной, - разными своими фрагментами и частями практически исчерпывает весь набор геометрических универсалий. Рассмотрение лучей креста и граней квадрата в качестве границ и коммуникаций естественно предполагает получение на их сломах и в местах пересечений важнейших точек - центра, ворот, угла и перекрестка. Корпусная версия фигуры порождает области "белого", парадного и "черного", служебного, внешнего и внутреннего, периферию и центр. Смысловая наполненность метазнака и его частей, практически полный охват ими всего спектра базовых смыслов архитектуры, позволяет считать метазнак симво-

лом культурного пространства. В системе культуры метазнак выполняет функцию, аналогичную генетической памяти индивида.

Человеческое тело служит структурным планом в построении модели мира средствами архитектуры. Благодаря этому человек способен воспринимать пространство непространствснным сознанием. Однако это только часть вопроса. Другая часть состоит в том, что особенности воспринимаемого пространства во многом определяют способ (или архетип) художественного мышления человека, а значит приемы и принципы пространственных построений, с помощью которых будет реализована модель мира. Так, например, особенности греческого пейзажа обусловили преобладание рационального архетипа художественного мышления древних греков (и позднее византийцев), в то время как географические условия Русской земли обусловили преобладание иррационального архетипа художественного мышления славян.

2) Познание в архитектуре связано с коммуникацией, передачей сведений. В этом свете архитектура выступает как язык, т.е. упорядоченная коммуникативная система, служащая для передачи информации. Для того, чтобы осуществлять свою коммуникативную функцию, архитектура пользуется знаками. Знак в архитектуре -locus является моделью мира и имеет иконический, изобразительный характер. Содержание передается всей структурой выражения, т.е. понятие знака в данном случае идентично понятию текста.

Таким образом, при превращении безграничного пространства в конечные модели locus'ы становятся знаками и могут обозначать не только самих себя. Т.е. locus'ы обладают способностью становиться условными знаками, из простых объектов превращаться в "слова" архитектурного языка. Знаково-условная природа locus' а вскрывается благодаря мётазнаку и строительному ритуалу. Метазнак, универсальная основа средообразования, воспроизводит структуру мира, благодаря чему каждый архитектурный объект становится моделью мира. Тождество объекта и мира удостоверяется строительным ритуалом, сопровождающим всякое строительство от начала и до конца [Байбурин А.К.]. Многократность отражения и трансформация отраженного образа в ходе этого процесса делают очевидной неадекватность объекта и его отображения, трансформацию последнего в процессе удвоения, что, естественно, обращает внимание на механизм удвоения, т.е. делает семиотический процесс не спонтанным, а осознанным.

Архитектурный текст (locus) может одновременно рассматриваться как недискретный, в котором значение приписывается непосредственно тексту, и как дискретный, составленный из знаков, значение которых возникает в результате их взаимопроекции. В первом случае мы будем воспринимать текст как метамодель мира, воспроизводящую его основные признаки. Как было показано выше, такой текст име-

ет иерархическую структуру и состоит из серии как бы вкладывающихся друг в дру-а подпространств. В таком тексте прежде всего выделяются структурные законы гомоморфизма: между человеком и locus'ом, locus'ом и миром устанавливаются отно-пения эквивалентности. Это приводит к созданию элементарно-семиотической си-уации: всякое сообщение интерпретируется, получает перевод при трансформации то в знаки другого уровня. Поскольку микрокосм внутреннего мира человека и мак-юкосм окружающей его вселенной отождествляются, любое архитектурное повест-ювание будет восприниматься как имеющее интимно-личное отношение. Механизм щентификации, снятия различий и возведения текста к стандарту играет не только юль начала, гарантирующего адекватность восприятия сообщения, но и выполняет функцию обеспечения общей памяти коллектива.

ледующей схеме: информация о пространственной структуре мира и человека (С) юдируется с помощью системы геометрических универсалий (К), находящихся в юдсознании человека, и получает материальное бытие в виде культурного простран-тва (locus'а) - архитектурного текста (Т). Текст передается адресату, который деко-щрует его по той же системе и получает исходный смысл.

Основным структурным признаком текста во втором случае является его шутренняя неоднородность. Текст представляет собой устройство, образованное как :истема разнородных семиотических пространств. Он предстает перед нами не как 1анифестацня какого-либо одного языка, - для его образования требуется как мини-1ум два языка. В структурном отношении такой текст подобен естественному сознание человека, с одной стороны, а с другой - культуре как коллективному интеллекту Лотман Ю.М.].

Если в системе адекватной передачи значений передающий и принимающий

Информационный процесс в архитектуре в случае адекватной передачи значений строится по

пользуются единым кодом К, то в системе художественного перевода передающий использует не один код, а некоторое множественное пространство кодов Кь К2, Кз ••■ К„, каждый из которых -сложное иерархическое устройство и допускает порождение некоторого множества текстов, в равной мере ему соответствующих.

В качестве кодов кодов Кь К2 ... Кп в архитектуре используются художественные стили, позволяющие одно и то же содержание - информацию

о структуре пространственного мира и человека трактовать по-разному, отождествляя его с различными художественными образами [Власов В.Г., Лихачев Д.С., Локтев В.И., Лотман Ю.М.]. Так, например, в православном городе для обозначения "земного" и "небесного" мира использовались рациональный и иррациональный способы организации пространства, соответствующие Романтизму и Классицизму. При этом ни тот, ни другой образ мира не представляли собой значения в чистом виде: оно возникало лишь в результате их взаимопроекции.

Нужно сказать, что "небесный" образ мира в православном городе воспринимался как перевод описания Небесного Иерусалима, т.е. словесного евангельского текста, на иконический язык архитектуры. Конечно, ни о каком точном переводе не могло быть и речи. В результате деятельности архитекторов возникал образ, который рассматривался как "небесный", т.е. адекватный евангельскому, лишь по отношению к "земному" окружению. При этом зодчие стремились выразить прежде всего отличие "небесного" мира по отношению к "земному", его "иадмирную" природу. Так, если в Византии "земному" миру соответствовал рациональный способ организации пространства, то для воссоздания "небесного" мира использовался иррациональный. Наоборот в России, где "земному" миру соответствовал иррациональный способ организации пространства, для "небесного" мира был выбран рациональный.

Заметим, что строительство храмов в древнерусском городе не превращало его в систему разнородных семиотических пространств. Иррациональное пространство храмов, мастерство строительства которых было принесено на Русь из Византии, накладываясь на иррационально организованное пространство города, образовывало единую моностилистическую систему. Древнерусский храм был образом идеального земного мира (рая), а также просветленного человеческого естества [Аверинцев С.С.]. Однако храм имел большое значение для города. Располагаясь в его центре, он выполнял функцию источника "просветленного" или "праведного" пространства на разных иерархических уровнях'.

исходный

ТЕКСТ-

текст

Ь1

пгре^од.

переЬод

условно-адекватный текст

ь2

Таким образом, вертикальный изоморфизм, существующий между пространственными структурами, расположенными на разных иерархических уровнях, порождал количественное возрастание сообщений. Однако выработки новых текстов при этом не происходило. Выработка новых текстов становится возможной в том случае, если храм является образом иного ("небесного") мира и позволяет человеку

перепоситься в сшуаиию, в действительности для него невозможную. Из двух сторон, материальной и духовной, "небесный" мир делал значимой духовную сущность человека, позволяя сравнивать ее с образами, явленными в храме. После посещения храма человек должен был становиться лучше, т.е. изменяться. Таким образом, при перемещении человека в "небесный" мир пространство темы в кодах пересекалось, а пространства языка н стиля - лишь условно соотносились в пределах данной традиции.

Поскольку смыслом в данном случае оказывается не только тот инвариантный остаток, который сохраняется при разнообразных трансформационных операциях (структура пространственного мира и человека), но и то, что при этом изменяется, мы можем констатировать приращение смысла текста в процессе этих трансформаций.

Таким образом, архитектура - это упорядоченная коммуникативная система, служащая для передачи информации. Для того, чтобы осуществлять свою коммуникативную функцию, архитектура пользуется знаками. Знак в архитектуре - архитектурный locus является моделью мира и имеет не условный, а иконический характер. Содержание и выражение здесь взаимообусловлены, и их разграничение весьма затруднительно. Из этого следует, что в отличие от знаковых систем языкового типа, где соотношение обозначаемого и обозначающего является произвольно установившимся соответствием, раздельное изучение плана содержания и плана выражения в архитектуре невозможно. Из этого также следует и другое. Для любой семиотической системы знак (единство обозначающего и обозначаемого), сочетаясь по законам синтагматики с другими знаками, образует текст. В противоположность этому в архитектуре обозначаемое (содержание) передается всей моделирующей системой архитектурного произведения, т.е. текст становится знаком, а составляющие текст единицы становятся элементами знака. Однако будет ошибочным полагать, что совпадение границ знака с границами текста снимает проблему синтагматики. Рассмотренный таким образом текст может распадаться на знаки и соответственно синтагматически организовываться, но это будет не синтагматика цепочки, а синтагматика иерархии -знаки будут связываться как куклы-матрешки, вкладываемые одна в другую. Таким образом, язык архитекту ры - это иерархическая система, состоящая из более простых, изоморфных по отношению к целому текстов.

В реальном функционировании архитектуры иерархия текстов, как правило, нарушается, и они сталкиваются как находящиеся на одном уровне. Иконический язык архитектуры приобретает вторичные черты словесности (дискрстаости) и начинает стремиться к чуждой ему повествовательное™.

Таким образом, методика рассмотрения отдельно "идейного содержания", а отдельно "художественных особенностей" архитектурных произведений зиждется на

непонимании специфики архитектуры как знакового явления. Содержание архитектурного произведения реализуется в определенной структу ре и неотделимо от него.

В третьей главе "Исследование художественной структуры Санкт-Петербурга 1760-1830 гг. архитектура представлена как код (язык), а город - как сообщение (текст), построенное на основе языкового кода. Показано, что содержание города неразрывно связано с его художественной структурой. Рассмотрены приемы построения художественной структуры города.

Петербург - это архитектурный текст (locus). Как и другие архитектурные тексты, он представляет собой иерархическую систему подпространств, расположенных на более низких иерархических уровнях. В то же время Петербург был задуман как Новый Рим и воспринимался то святым, то проклятым местом. Богатство значений Петербурга обусловлено его художественной структурой, построенной на основе двух художественных языков - двух способов организации пространства, рационального и иррационального, каждый из которых соотносился с двумя мирами, "земным" и "небесным". Синтез этих способов организации пространства прослеживается на всех иерархических уровнях, становясь основой смыслообразования.

Пространственная структура основных районов (locus'ов) Петербурга, разделенных реками, имеет существенные различия. Так, Петропавловская крепость построена по всем требованиям фортификационной науки того времени, однако поначалу она напоминала привычную тогда форму русского села, ряд домов которого охватывает площадь с церковью посередине. Такой же "гибридный" характер имел и первый Петропавловский собор. Застройка Петербургского острова была деревянной и носила временный характер. В случае нападения неприятеля она подлежала сносу, т.к. остров должен был стать своеобразным "гласисом" перед крепостью. Именно поэтому сеть улиц на Петроградской стороне не регламентировалась и складывалась в соответствии со старой "допетровской" градостроительной традицией - с кремлем и торговой площадью у его ворот, с растущими от кремля посадами.

Васильевский остров должен был стать основной территорией новой столицы, поэтому на его застройку Петр направил основное внимание. Сначала по чертежу Д. Трезини здесь создавалось некое подобие Амстердама с каналами и набережными ("линиями") вместо улиц. Однако каналы вскоре засыпали, осталась лишь частая сетка прямых, строго параллельных улиц. Таким образом в Петербурге сложился первый крупный массив с регулярной структурой.

Адмиралтейскую верфь заложили в 1704 г. на левом берегу Невы. Окруженная рвом и валами, с бастионами на углах, обведенная гласисом, верфь стала и крепостью. Напряженная деятельность Адмиралтейства, вовлекавшая множество людей,

положида начало второму посаду. Между южной стороной гласиса и речкой Мойкой шрастались слободы. Для русского поселения левобережное поселение было непри-¡ычно растянуто вдоль Невы, хотя и это встречалось на берегах больших рек. Более «обычной была центральная роль в плане не дворца и не храма, а промышленного федприятия, Адмиралтейства. Второй производственный центр (пушечно-литейный !авод) был основан за Фонтанкой. В этой части города раньше, чем в других, нашла трименение прямоугольная сетка улиц. Эта планировочная система органично связа-1а с естественными условиями. Главные направления улиц соответствуют направлении рек, и основная магистраль - Литейный проспект трассирован перпендикулярно тГеве. Вверх по Неве в 1712 г. был основан Александро-Невский монастырь. Много-дентровость планировочной структуры делала Петербург рассредоточенным, что от-гачало его от средневековых принципов построения компактно-концентрического тлана города. Однако русское допетровское градостроительство знало немало примеров многоцентровых структур, создававшихся путем развития монастырей и слобод ¡а пределами основного центра. Однако в отличие от традиционных градостроительных начал многоцентровость Петербурга функционально разнородна. Все большую золь в ней играл производственный фактор.

Разрозненные участки местности соединялись "перспективными дорогами" -прямолинейными трассами, главной из которых стала Большая Невская перспектива. Важно отметить момент композицонной связи трассы с местностью, реками Мойкой л Фонтанкой, которые она пересекает почти под прямым углом. Злесь возникло :ложное взаимодействие строгого геометризма и свободных линий пейзажа, оба принципа оказались соединенными в единой свободно-регулярной структуре плана.

В 1720-1730 гг. посад на Московской стороне разрастался. Прямоугольная планировка с мелкими кварталами осуществлялась здесь по частям, общие очертания которых определяли традиционно радиальные улицы, направленные на Адмиралтейство и вертикальную веху его шпиля. После пожара 1737 г. П. Еропкин обследовал полустихийно сложившуюся структуру, выявил два ее главных луча - Невский и Вознесенский проспекты - и дополнил средним лучом, делящим пополам угол между ними - Гороховой улицей. Тем самым была заложена основа "трезубца" главных улиц. Эта форма, известная к тому времени по планам Рима и Версаля, позволила привести к единству две планировочные традиции, до того лишь выступавшие рядом в развитии города, - национальную с ее стремлением к радиальным структурам, живописности, системам вертикальных ориентиров, и ренессансную, с ее регулярностью, вниманием к организованным перспективам и рационатизмом. Геометрической симметрии основной схемы не пытались подчинить естественные процессы градооб-разования. Невский проспект, а не срединная Гороховая улица, получил роль главно-

го стержня городской жизни. Вместе с развитием направлений, перпендикулярных главной оси, композиционное влияние проспекта распространилось на треугольник между проспектом, набережной Невы и Фонтанкой. Функциональная симметрия центра Петербурга, провоцируемая природной ситуацией и значением Невы для жизни города, была одним из проявлений национально-традиционной основы, заложенной в его развитие (трезубцы Рима и Версаля симметричны и пространствешю, и функционально).

После того как Еропкин уточнил стратегию формирования города, развитие, обогащение и уточнение этой системы продолжалось (планы 1753, 1766 гг.). Вместе с пространственно-планировочной структурой Петербурга менялось и архитектурное наполнение ее "каркаса". Застройка улиц старых русских городов была "пунктирной" - дома ставились посредине обширного участка, отделенного от проезда забором и хозяйственными постройками. Люди ориентировались не столько по направлениям улиц, сколько по "вехам" - объемам главных сооружений, поднимавшихся над невысокой й неплотной рядовой застройкой. Поначалу так строился и Петербург. Переход к регулярной обстройке прямых улиц домами, выдвинутыми на красную линию и смыкающимися своими фасадами в непрерывный ряд совершался постепенно. Шоры коридорной обстройки при этом не становились слишком жесткими и монотонными, их разнообразили отступы, расширяющие уличное пространство и цезуры ("карманы"), открывающие вид на здания, располагаемые в глубине квартала. Роль объемных ориентиров, немногих, но сильных и выразительных, была особенно велика на стадии развития города, отвечавшей старой русской традиции. Петербург сохранил значение таких акцентов и при новой системе. Верность синтезу разнородных традиций и в этом была сохранена, К числу объемных ориентиров относятся Летний дворец императрицы, здание Конюшенного ведомства, Зимний дворец, Смольный монастырь, Никольский собор и др.

Летний дворец императрицы (В. Растрелли) пространственно объединил близлежащие парковые комплексы, чему способствовало его местоположение, размеры и "островная" композиция. В постановке дворца и его активной роли в градостроительном целом сказались традиционные черты живописной ансамблевости при всем "регулярстве" объемного и пластического решения здания на основе фронтально-осевой композиции. Это заметно в пространственной взаимосвязи дворца с окружающими его регулярными ансамблями и особенно во взаимосвязи с прибрежным пространством Фонтанки и Русской слободы.

В петровское время начал складываться ансамбль по оси, ориентированной на ось Конюшенного двора. Поставленные на этой оси иноверческие церкви создали

систему акцентов между Конюшенным двором и Невским. Она выявлена двумя па->аллельными Конюшенными улицами (Большой и Малой) и подчиненной этой же >си планировкой между ними. Пространства церковных зданий находят свое продол-кение в зеленом поясе усадеб на Мойке по другую сторону Невского проспекта. По-:ледние стали частью городской системы, и их связь с городскими общественными фостранствами осуществлена системой вертикальных ориентиров.

Зимний дворец композиционно связан с Летним дворцом императрицы и Копошенным двором. И как оба они явились началом пространственного развития ло-сальных городских комплексов, так и Зимний дворец стал ключевым звеном в забойке прибрежных территорий. Он композиционно объединил пространства набе->ежной, Миллионной улицы и территорий, окружающих здание со стороны луга и Адмиралтейства. Это сказалось на его объемно-пространственном и пластическом >ешении: подобно зданиям Летнего дворца и Конюшенного ведомства, он получил 'островную" композицию с тонким и индивидуальным решением каждого из фасадов. Г возведением Зимнего дворца застройка набережной и Миллионной улицы получила :вое завершение. Градостроительная роль Зимнего дворца сходна с той, которую по-Iучило здание Конюшенного ведомства, возглавлявшее систему парков и доминант щоль Мойки, и здание Летнего дворца, завершившего композиционную ось Летнего ада. Каждое из этих зданий объемно, активно организует пространство вокруг себя. Гакая активность художественных функций зданий в их градостроительных связях :видетельствует о том, что они являются опорными доминантами в архитектурных и мрковых ансамблях. В наделении пространственных доминант функциями простран-ггвенного кругового объединения застройки прослеживается связь с древнерусскими финципами сложения ансамбля.

Подобные принципы наблюдаются и в сложении центрального ансамбля Пе-ербурга. Преобразование гласисов и бастионов Адмиралтейства, которыми он был >хвачен наподобие "полых мест" у стен кремлей, позволило создать взаимосвязанную симметричную систему пространств, где главным стало восточное - Дворцовая шощадь. Западное звено грандиозного ансамбля - Сенатская и Исаакиевская площа-(и - обтекали "островком" поставленный Исаакиевский собор. "Островком", но в со->тветствии с функцией сильно вытянутым вдоль Невы, стало и Адмиралтейство. Лю-юпытно сравнить систему площадей центра Петербурга с площадями других горо-юв. Очевидно, что ни ее построение - цепью взаимосвязанных пространств, обте-:ающих "объемы"-островки, ни ее просторность, подчеркнутая широкими раскрытиями к Неве, ни ее асимметрия не находят прямых аналогий в композициях западно-:вропейского классицизма и барокко. Лишь в системе Лувр-Тюильри- площадь Со-ласия в Париже можно найти некоторые параллели в открытости пространств, про-

странственном размахе. Принципиальную аналогию в топологическом характере пс строения анфилада площадей центра Петербурга имеет с Красной площадью в Мос1 ве, на современной стадии ее развития - та же протяженность основного пространс: ва, предопределенная образованием из гласиса перед фронтом укреплений, то же сс четание четкой периметральной обстройки и стоящих "островком" главных объемот та же асимметрия целого при симметричности отдельных частей.

В стилистической характеристике зданий зодчие, создававшие петербургски ансамбли, также следовали основному принципу синтеза традиций. Всеобщая одинг ковость не была их целью. Зодчие искали не единообразия формы, а единства худе жсственного содержания, выражаемого различными средствами, присущими их вр« мени и индивидуальной манере. Во внешних признаках основных опорных объемо ансамблей Петербурга - Зимнего дворца, Адмиралтейства, Биржи, Петропавловског собора и др. - больше различий, чем сходства, хотя их стилистические системы, каж дая по-своему, основываются на использовании "языка" классических архитектурны ордеров. Складывавшееся целое было свободно от статической замкнутости. Его сс вершенствовали, обогащали, раздвигая пределы. Все, что выдерживало проверку врй менем,' сохранялось. И это соединение творчества разных эпох, в котором по-разном развивалась единая образная тема, получало содержательность, определяя "четвертое" измерение города.

Таким образом, Петербург - синтез двух традиций, национальной русской ] европейской международной [Иконников А.В.]:

П=А+В, где П - Петербург; А - национальная русская градостроительная тра диция; В - европейская международная градостроительная традиция.

Расположение Петербурга на территории России и, более того, перенесение : Петербург столицы Российского государства, позволяет утверждать, что Петербур такой же российский город, как, например, Москва (М). Однако если П=А+В, то М=А. ШМ.

Неравенство обозначает, что Петербург отличается от Москвы. Но все же Пе тербург и Москва обладают общим элементом А, позволяющим нам их сравнивал Элемент А свидетельствует о сходстве Петербурга и Москвы, но поскольку это сход ство все же не превращает неравенство в тождество, оно только подчеркивает разли чие Петербурга и Москвы. Таким образом, эстетическое восприятие Петербурга под разумевало, что русский человек сопоставит его с другими российскими городами прежде всего с Москвой, "вынесет за скобки" общее и воспримет специфическое -новую, необычную для традиционного русского сознания регулярную организации пространства, которая вполне отвечала назначению Петербурга - быть "парадизом"

храмом для России. Будучи царством не от мира сего, Петербург имеет свою, отличную от мира природу, и цель свою может осуществлять только оставаясь верным этой над мирной природе. Однако значение Петербурга могло быть и другим, прямо противоположным. Если ведущим членом сопоставления становилась Москва, то Петербург превращался в "перевернутый мир"- зловещий маскарад Антихриста. Причем это значение Петербурга было более устойчивым, поскольку ему соответствует и местоположение Петербурга. "Город, который относится к окружающему миру как храм, как правило, расположен в центре Земли. Вернее, где бы он ни был расположен, ему приписывается центральное положение, он считается центром" [Лотман Ю.М.]. Петербург - это центр, но центр еще не существующей Российской империи, идеальное воплощение будущей России [Лотман Ю.М.]. Реально существующее Российское государство Петербург объявляет как бы несуществующим, а империю, т. е. то, что еще должно появиться, - единственно истинно сущим. В то же время с точки зрения реально существующей России Петербург как храм и столица государства представляется невозможным, "вымышленным" и призрачным, несуществующим. Таким образом, регулярно организованное пространство Петербурга служило планом выражения для двух принципиально различных значений, но в обоих случаях подчеркивалась принадлежность его к иному миру. Будучи включенным в реально существующее пространство России, Петербург выводил его из состояния автоматизма, которое присуще нехудожественным структурам. Если пространство Петербурга для наглядности можно уподобить сообщению, которое дешифруется на нескольких языках, то пространство России с включенным в него Петербургом можно сопоставить с "макароническим" текстом, в котором на равных правах употребляются слова разных языков. Как только мы, овладев некоторой структурной закономерностью текста, настраиваемся на определённое ожидание и, казалось бы, можем предсказать следующий элемент, тип закономерности меняется, и перед нами возникает необходимость заново конструировать структурные принципы организации текста.

Петербург, как мы имели возможность убедиться, можно рассматривать в качестве особым образом устроенного механизма, способного заключать в себе, хранить и передавать информацию. Информация в Петербурге возникает потому, что его структура строится на основе двух художественных языков, основанных на романтическом и классицистическом архетипах художественного мышления человека. Романтический архетип художественного мышления, преобладающий па Руси, определен уникальными географическими и природными условиями Восточно-Европейской равнины, классицистический "импортирован" из Западной Европы в конце XV века. Каждый из двух художественных языков моделирует свой образ мира. При этом ни

тот, ни другой образ мира не представляют собой значения в чистом виде: оно воз никает в результате их взаимопроекции.

Выявлено два возможных способа соединения художественных языков в рам ках одного текста: а) сочетание общей закодированности романтическим кодом и ло кальных классицистических кодировок второй степени (пространство России во вто рой половине XVIII - первой трети XIX вв. с "включенным" в него Петербургом); о сплошное закодирована двойным кодом (в Санкт-Петербурге 1760-1840 гг.).

Исследование художественной структуры русского города было проведено ш основе реконструкции православной картины мира, которая предполагает существо' ванне всего двух миров (земного и небесного) и, соответственно, двух художествен' ных языков. Увеличение количества языков в структуре русского города привело бы к увеличению объема информации.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ.

Изложенное в настоящей работе исследование российского города как феномена коммуникации позволяет сделать следующие выводы.

1. Особая природа архитектуры как системы, служащей для познания и информации одновременно, определяет двойную сущность города - моделирующую и знаковую. Город - это модель мира. Доказательством этого служит структура города, воспроизводящая структуру мира - метазнак. Город, тождественный миру, становится его объяснением. Огруктурный план города переносится на объект познания -пространственную организацию мира. Создание метазнака относится к наиболее ранней стадии художественной деятельности, направленной на познание мира. В силу особенностей непространственного человеческого сознания, структурным планом в данном случае служило тело человека, а именно такие его качества, как отграничен-ность и центричностъ. Таким образом, город представляет собой модель мира, с одной стороны, и модель человека, - с другой.

2. Познание связано с коммуникацией, передачей сведений. В этом свете город выступает как текст, содержащий информацию о пространственной организации мира, с одной стороны, и о человеке, человеческом теле, - с другой.

Для любой семиотической системы знак (единство обозначающего и обозначаемого), сочетаясь по законам синтагматики с другими знаками, образует текст. В противоположность этому в архитектуре обозначаемое (содержание) передается всей моделирующей структурой архитектурного произведения, т.е. текст становится знаком. Однако совпадение границ текста с границами знака не снимает проблему синтагматики. Рассмотренный таким образом текст может распадаться на знаки и соответственно организовываться, но это будет не синтагматика цепочки, а синтагматика иерархии - знаки связаны, как куклы-матрешки, вкладываемые одна в другую. На

первой ступени иерархии находится человек, на последней - мир. Город и другие архитектурные объекты занимают промежуточное положение, порождая количеетвен-юе возрастание одного и того же сообщения. Подобное построение представляет со->ой архитектурный метатекст.

3. В реальном функционировании архитектуры иерархия текстов нарушается, I они сталкиваются как находящиеся на одном уровне. Город оказывается пронизан-шм практически бесконечным числом границ, которые сегментируют этот текст на жвивалентные в разных отношениях и, следовательно, альтернативные отрезки. При (том существует возможность выбора не только между теми или иными альтернатив-шми сегментами, но и между типами организации альтернативностей, т.е. не только лежду эквивалентными элементами языка архитектуры, но и между типами художе-ггвенных языков.

4. Художественные языки представляют собой стилистические системы, которые надстраиваются над метаязыком архитектуры и позволяют трактовать одно и го же содержание по-разному. Спектр стилей можно представить как расположенный та оси, один из полюсов которой образует Классицизм, основанный на рациональном фхетипе художественного мышления человека, а другой - Романтизм, основанный на иррациональном архетипе художественного мышления. Остальные стили помещают-:я на разных точках оси, тяготея то к одному, то к другому полюсу.

5. Условием организации художественной структуры города, как и любого другого произведения искусства, является следующее. Текст должен принадлежать двум (или нескольким) художественным языкам одновременно. При этом не только элементы текста получают двойную (или множественную) значимость, но и вся структура становится носителем информации, проецируясь на нормы другой структуры. Художественная структура города принадлежит одновременно двум языкам, основанным на рациональном и иррациональном архетипах художественного мышления человека. В контексте христианской культуры эти языки соотносятся с двумя разными и несовместимыми мирами по признаку земное / небесное. Каждый из языков моделирует свой образ мира, однако ни тот, ни другой образ мира не представляют собой значения в чистом виде, оно возникает в результате их взаимопроекции.

6. Исследованием установлены следующие способы соединения художественных языков в рамках одного текста:

- сочетание общей закодировашюети романтическим кодом и локальных классицистических кодировок второй степени (пространство России во второй половине XVIII первой трети XIX вв. с "включенным" в него Петербургом);

- сплошное закодирована двойным кодом (в Санкт-Петербурге 1760-1830 гг.).

ПУБЛИКАЦИИ.

1. Хазиахмедова М.Р. Сады христианских монастырей // Архитектура. - СПб 1993.-С. 88-96.

* * *

2. Кузнецова М.Р. Проблема архитектурной коммуникации в свете структур ного подхода / С.-Петерб. гос. архитектур.-строит. ун-т. - СПб., 2000. - 36 с. - Деп. в Всерос. науч.-исслед. ин-те проблем науч.-техн. прогресса и информ. в стр-Е 10.05.2000, № 11772.

3. Кузнецова М.Р. Художественная структура русского города (на пример Санкт-Петербурга второй пол. XVIII - первой трети XIX вв.) // С.-Петерб. гос. арх? теюур.-строит. ун-т. - СПб., 2000. - 35 с. - Деп. во Всерос. науч.-исслед. ин-те прс

блем науч.-техн. прогресса и информ. в стр-ве 10.05.2000, № 11773.

* * *

4. Кузнецова М.Р. Поиск математических закономерностей в расстановк храмов Санкт-Петербурга // Петербургские исследования - 2000. - СПб., 2000. - 5 е.; ил. - Принято к печати.

5. Город как феномен архитектурной коммуникации // Материалы науч. кон4 СамГАСА 2002 г. - Самара, 2002. - 1 м.с. - Принято к печати.

Введение.

1. Анализ состояния проблемы архитектурной коммуникации.

1.1. Семиотика архитектурного знака.

1.2. Архитектура как знаковая система.

1.2.1. Исследование проблемы знака и значения в архитектуре.

1.2.2. Синтаксис архитектурного знака.

1.2.3. Исследование архитектурного языка на базе психолог ии.

2. Исследование проблемы архитектурной коммуникации в свете структурного подхода.

2.1. Архитектура как моделирующая система.

2.1.1. Соотношение пространства и тела.

2.1.2. Семантическая структура культурного пространства.

2.1.3. Материал архитектуры.

2.1.4. Метазнак.

2.1.5. Соотношение пространства и художественного мышления

2.2. Архитектура как коммуникативная система.

2.2.1. Понятие locus а.

2.2.2. Лексика архитектуры.

2.2.3. Элементы и уровни языка архитектуры.

2.2.4. Художественное значение в архитектуре.

2.2.5. Соположенность разнородных элементов как принцип архитектурной композиции.

2.2.6. Структура архитектурного повествования.

2.2.7. Коммуникативные функции архитектурного текста.

3. Исследование Санкт-Петербурга 1760-1840 гг. как феномена архитектурной коммуникации.:.

3.1. Пространственно-планировочная структура города

3.1.1. Петроградская сторона.

В пейзаже, бывшем некогда важнейшим средством общения и еще чего-то, что мы за неимением иных понятий, всего вероятнее, отнесли бы сегодня к средствам массовой коммуникации, в этом пейзаже весь народ мог лицезреть великие идеи. Не было газет, радио. Был опыт познания смысла вещей и явлений через созерцание. Все глубочайшие богословско-философские понятия подвергались пространственному претворению в наглядно-конкретном ландшафтном зрелище. Отсюда столь высокая степень воздействия образа города на человека. Пространственные образы проповедовали, свидетельствовали об истине, наставляли на путь и склоняли к добру, словом, в них доминировало руководительное начало.

Разумовский Ф.В. [117. 27].

Важнейшей проблемой современности является удовлетворение одной из самых главных потребностей человека - определение своей сущности и, в связи с этим, вопрос о необходимости искусства. Согласно исследованиям семиотики, искусство представляет собой средство общественной коммуникации, особым образом организованный язык, а произведения искусства являются художественными текстами. Вопрос о необходимости искусства связан с внутренней организацией художественного текста, который принадлежит одновременно двум (или нескольким) языкам, организованным с помощью художественной структуры. Создавая человеку условную возможность говорить с собой на разных языках, по-разному кодируя свое собственное "я", искусство помогает человеку решить одну из существеннейших психологических задач по определению своей глубинной сущности.

Архитектура представляет собой одну из разновидностей искусства. Однако в отличие от других искусств (живописи, музыки и пр.), произведения которых требуют специальной обстановки и определенного настроения при их восприятии, архитектура является наиболее постоянным окружением человека и в деле познания своей глубинной сущности всегда имело для него первостепенное значение. Поэтому исследование города как художественного текста (или художественной структуры) представляется весьма актуальным.

Архитектурная семиотика не является новой областью знания для архитектурной науки. В течение последних пяти десятилетий ей уделялось много внимания. При этом проблемы архитектурной семиотики всегда рассматривались в русле общего развития семиотики как науки, исходной точкой для которой послужило соссюри-анско-пражское лингвистическое направление, а также опыт русской формальной школы. Поскольку основные интересы семиотики были сосредоточены на описании общих структур (языков, кодов), основной проблемой архитектурной семиотики считалоеь формирование понятий языка и знака. При этом естественным казалось исходить из того, что -гекст - это материальная реализация кода. Только то. что имеет соответствие в коде, делает текст семиотическим объектом. Логическими следствиями были представления о том,

1) что код (язык) первичен, а текст - вторичное от него производное,

2) что. с точки зрения семиотики, нет ничего в тексте, чего не было бы до этого в коде.

3) что процесс коммуникации схематически может быть представлен так: некоторая информация ("смысл") пропускается через кодирующее устройство и материализуется в тексте. Получатель текста декодирует его с помощью кода и извлекает из него исходную информацию. Таким образом, текст оказывается некоторой упаковкой смысла, актуальность которой теряется сразу же, как только информация из него извлечена.

В соответствии с этими представлениями в профессиональную сферу архитектуры был введен целый ряд теоретических моделей, заимствованных из лингвистики. Однако результатом этого процесса явился некий симбиоз терминов и понятий, мало пригодный для использования в конкретных исследованиях. Стало ясно, что эти представления работают лишь в области текстов на искусственных языках и обнаруживают лишь одну функцию семиотических систем: хранить и передавать константную информацию. Функция эта полнее всего обслуживается метаязыками и искусственными языками. Находящиеся на другом полюсе языки искусства, к которым принадлежит и архитектура, обслуживают другую функцию - выработку новой информации. Здесь, как правило, текст

1) предшествует языку (художник создает текст на еще не существующем для аудитории языке, и именно "обучение" этому языку и является художественным новаторством);

2) текст богаче в семиотическом отношении, чем язык, поскольку может декодироваться в контексте нескольких (многих, в том числе несуществующих) кодов.

Внесистемные элементы текста (с точки зрения существующих кодов) могут в истории его функционирования в веках оказаться релевантными элементами будущих кодов;

-63) текст - не пассивная упаковка, а генератор информации.

Таким образом, научные интересы современной семиотики и лингвистики переместились от описания общих структур (языков, кодов) к проблеме текста и конкретных текстов, к исследованию художественных структур, и результатом этого процесса явилась выработка новой концепции текста. Тем не менее соссюрианско-п раже кое лингвистическое направление и опыт русской формальной школы все еще остаются единственной и основной базой для структурно-семиотических исследований в архитектуре, и город как художественный текст остается неисследованным.

Из этого следует противоречие между требованием к городу как источнику информации (тексту), с одной стороны, и отсутствием специального построения (структуры), позволяющего городу функционировать в качестве источника информации, с другой.

Проблема исследования. Какова структура языка архитектуры и что представляет собой структура архитектурного текста?

Объектом исследования избран город, Санкт-Петербург. Это объясняется тем, что из всей совокупности архитектурных объектов именно город обнаруживает некоторые черты текста наиболее наглядно: кодовую гетерогенность - непременную зашифрованность несколькими кодами, семиотическую неоднородность субтекстов, противоречиво стремящихся образовать единый текст, а также свойство текста накапливать и постоянно регенерировать свою историю. Санкт-Петербург же, представляющий собой отчетливо вычленяемый - в хронологическом, пространственном, идеологическом отношении - предмет изучения и одновременно вбирающий в себя проблемы, далеко выходящие за рамки этих границ, может считаться классическим объек том для исследований подобного рода.

Предмет исследования. Семиотическое построение Санкт-Петербурга в 1760-1840 гг. Выбор этого периода обусловлен тем, что к этому времени художественная структура Санкт-Петербурга в основном сформировалась.

Границы исследования. Город—это сложный семиотический механизм, представляющий собой сплав кодов и текстов (национальных, социальных, религиозных и др.), разноустроенных и гетерогенных, принадлежащих разным языкам и разным уровням. Однако все это многообразие не входит в границы настоящей работы. Исследование семиотического построения города проведено в данном случае только на основе реконструкции православной картины мира.

Цель исследования. Определить специфику русского города как коммуникативного феномена.

Гипотеза исследования. Архитектура - это разновидность искусства. Специфику искусства в свое время определил Ю.М. Лотман, рассмотрев его в общей системе объектов научного познания [85]. На основании утвердившихся в материалистической эстетике представлений, он выделил две его стороны:

1) искусство познает жизнь, пользуясь средствами ее отображения;

2) познание в искусстве всегда связано с коммуникацией, передачей сведений.

В связи с первой особенностью возникает вопрос о правомерности рассмотрения архитектурного объекта (произведения искусства) как своеобразной модели действительности. В. А. Штофф, суммируя уже получившие в современной науке распространение точки зрения, следующим образом определяет понятие модели: основное свойство модели - "это наличие какой-то структуры ., которая действительно подобна или рассматривается в качестве подобной структу ры другой системы. Понимая такое сходство структур как отображение, мы можем сказать, что понятие модели всегда означает некоторый способ отображения или воспроизведения действительности. как бы ни различались между собой отдельные модели" [Штофф В. А., цит. по 85, 161, Взгляд на архитектурный объект как на модель действительности позволит определить своеобразие данного вида моделирования.

Вторая из отмеченных особенностей искусства позволяет применить к изучению архитектуры современные представления о специфике искусства разных форм передачи сведений, информации. В этом свете архитектурный объект выступит как знак и будет включен в цепь таких научных представлений, как отношение знака и обозначаемого, знака и кода - "языка" данной системы передачи сведений и т.д. Отметив. что общего у архитектуры с другими знаковыми системами, мы сможем поставить вопрос о своеобразии его в ряду подобных явлений. И тогда, наконец, создастся основа для строгого определения специфики архитектуры как явления, одновременно моделирующего и семиотического. Специфика, выявленная в каждом из этих рядов и специфика их слитности позволят определить и своеобразие явления архитектуры.

Задачи исследования.

1. Рассмотреть город как модель действительности.

2. Рассмотреть город с точки зрения современной теории коммуникации: а) определить элементы и уровни языка архитектуры; б) рассмотреть структуру архитектурного повествования; в) определить коммуникативные функции архитектурного текста.

3. Рассмотреть художественную структуру архитектурного текста на примере Санкт-Петербурга.

Методологические основы исследования. Исследование опиралось на универсальную семиотическую теорию Ю.М. Лотмана, а также на концепцию художественных стилей В.Г. Власова.

Исследовательский подход как исходный принцип. В качестве исходного принципа принят структурный подход. Особенность структурного изучения состоит в том, что оно подразумевает не рассмотрение отдельных элементов в их изолированности или механической соединенности, а определение соотношения элементов между собой и отношения их к структурному целому;

• как направление изучения предмета исследования: формальный; логико-исторический; качественный; феноменологический; общий.

Методы исследования.

• Методы теоретического исследования: реконструкция; формализация; аналогия.

• Методы эмпирического исследования: изучение литературы. Научная новизна:

- определена и обоснована система правил построения города как коммуникативного феномена;

- выявлены коммуникативные функции города;

- раскрыт механизм генерирования информации городом;

- определены условия эффективности города как коммуникативного устройства.

На защиту выносятся:

- система правил построения города как коммуникативного феномена;

-9- наличие коммуникативных функций города;

- механизм генерирования информации городом;

- условия эффективности города как коммуникативного устройства.

Практическая значимость исследования заключается в том, что использование выдвинутых положений позволит:

1. Установить прошлые и настоящие значения элементов городской среды исторических районов Санкт-Петербурга для более эффективного решения проблемы их сохранения и реконструкции.

2. Продолжить структурно-семиотическое исследование современного города.

3. Поставить вопрос о художественном мастерстве архитектора и его связи с содержательностью архитектурного произведения.

Апробация работы. Основные положения исследования доложены на научных конференциях СПбГАСУ (1994, 1995, 2001 гг.), а также опубликованы в пяти печатных работах.

Основные выводы.

Изложенное в настоящей работе исследование российского города как феномена коммуникации позволяет сделать следующие выводы.

1. Особая природа архитектуры как системы, служащей для познания и информации одновременно, определяет двойную сущность города - моделирующую и знаковую. Город - это модель мира. Доказательством этого служит структура города. воспроизводящая структуру мира - метазнак. Город, тождественный миру, становится его объяснением. Структурный план города переносится на объект познания - пространственную организацию мира. Создание метазнака относится к наиболее ранней стадии художественной деятельности, направленной на познание мира. В силу особенностей непространственного человеческого сознания, структурным планом в данном случае служило тело человека, а именно такие его качества. как отграниченность и центричность. Таким образом, город представляет собой модель мира, с одной стороны, и модель человека. - с другой.

2. Познание связано с коммуникацией, передачей сведений. В этом свете город выступает как текст, содержащий информацию о пространственной организации мира, с одной стороны, и о человеке, человеческом теле. - с другой.

Для любой семиотической системы знак (единство обозначающего и обозначаемого). сочетаясь по законам синтагматики с другими знаками, образует текст. В противоположность этому в архитектуре обозначаемое (содержание) передается всей моделирующей структу рой архитекту рного произведения, т.е. текст становится знаком. Однако совпадение границ текста с границами знака не снимает проблему синтагматики. Рассмотренный таким образом текст может распадаться на знаки и соответственно организовываться, но это будет не синтагматика цепочки, а синтагматика иерархии - знаки связаны, как куклы-матрешки, вкладываемые одна в другую. На первой ступени иерархии находится человек, на последней - мир. Город и другие архитектурные объекты занимают промежуточное положение, порождая количественное возрастание одного и того же сообщения. Подобное построение представляет собой архитектурный метатекет.

3. В реальном функционировании архитекту ры иерархия текстов нарушается. и они сталкиваются как находящиеся на одном уровне. Город оказывается пронизанным практически бесконечным числом границ, которые сегментируют этот текст на эквивалентные в разных отношениях и, следовательно, альтернативные отрезки. При этом существует возможность выбора не только между теми или иными альтернативными сегментами, но и между типами организации альтернативностей, т.е. не только между эквивалентными элементами языка архитектуры, но и между типами художественных языков.

4. Художественные языки представляют собой стилистические системы, которые надстраиваются над метаязыком архитектуры и позволяют трактовать одно и то же содержание по-разному. Спектр стилей молено представить как расположенный на оси, один из полюсов которой образует Классицизм, основанный на рациональном архетипе художественного мышления человека, а другой - Романтизм, основанный на иррациональном архетипе художественного мышления. Остальные стили помещаются на разных точках оси. тяготея то к одному, то к другому полюсу.

5. Условием организации художественной структуры города, как и любого другого произведения искусства, является следующее. Текст должен принадлежать дбум (или нескольким) художественным языкам одновременно. При этом не только элементы текста получают двойную (или множественную) значимость, но и вся структура становится носителем информации, проецируяеь на нормы другой структуры. Художественная структура города принадлежит одновременно двум языкам, основанным на рациональном и иррациональном архетипах художественного мышления человека. В контексте христианской культу ры эти языки соотносятся с двумя разными и несовместимыми мирами по признаку земное / небесное. Каждый из языков моделирует свой образ мира, однако ни тот. ни другой образ мира не представляют собой значения в чистом виде, оно возникает в результате их взаимопроекции.

6. Исследованием установлены следующие способы соединения художественных языков в рамках одного текста:

- сочетание общей закодированное™ романтическим кодом и локальных классицистических кодировок второй степени (пространство России во второй половине XVIII первой трети XIX вв. с "включенным" в него Петербургом);

- сплошное закодирование двойным кодом (в Санкт-Петербурге 1760-1840 гг.).

- 158

1. Авериицев С. С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской // Древнерусское искусство. Художественная культура Домонгольской Руси. М., 1972. - С.25 - 49.

2. Алферова Г.В. Византийские традиции в русском градостроительстве XVI-ХУЛ веков//Визант. временник. -1982. -№43. С. 183 - 190.

3. Алферова Г.В. К вопросу о строительстве городов Московским государством в XVI XVII веках//Архитектур, наследство. - 1980. - № 28. - С.20 - 28.

4. Андрей архиепископ Кесарийский. Апокалипсис (толкование). СПб.: Сойкин, 1909.-208 с.

5. Антощенков В.С. Основы морфологического анализа архитектурной композиции: Учеб. пособие / Ленингр. инженер.-строит, ин-т. —Л., 1985. 80 е.: ил.

6. Арнхейм Р. Динамика архитектурных форм. М: Стройиздат, 1984. -192 е.: ил.

7. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М: Прогресс, 1974.392 с.: ил.

8. Архитектура и эмоциональный мир человека / Г.Б. Забелыпанский, Г.Б. Минервин, А.Г. Раппопорт, Г.Ю. Сомов. -М.: Стройиздат, 1985. 208 е.: ил.

9. Архитектурный анализ: Учеб. пособие для студентов специальности 2901 архитектура / Ленингр. инженер.-строит, ин-т. - Л., 1991. - 80 е.: ил.

10. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. Т. 1. -М.: Солдатенков, 1865. 803 с.

11. Афанасьев К.Н. Построение архитектурной формы древнерусскими зодчими. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1961. - 269 е.: ил.

12. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. -Л.: Наука, 1983. 191 с.

13. Барбышев Е.Н. Коммуникативные особенности русских архитектурных систем //Семиотика и язык архитектуры. -М., 1991. С. 69 - 80.

14. Баталов А.Л. К интерпретации собора Покрова на Рву (о границах иконографического метода) //Иконография архитектуры. -М., 1990. С. 15 - 37.

15. Баталов А.Л., Вятчанина Т.Н. Об идейном значении и интерпретации иерусалимского образца в русской архитектуре XVI ХУЛ вв. // Архитектур, наследство. -1988. - № 36. - С.24 - 42.

16. Баталов А.Л. Особенности "итальянизмов" в московском каменном зодчестве рубежа XVI XVIIвв. //Архитектур, наследство. -1986. - № 34. - С.238 -245.

17. Бензе М. Введение в информационную эстетику // Семиотика и искусст-вометрия. -М., 1972. С. 198 - 215.

18. Боков А.В. Геометрические системы в архитектуре // Семиотика и язык архитектуры. -М., 1991. С.32 - 36.

19. Бондаренко И. А. Европейские и азиатские черты древнерусского города // Русское искусство между Западом и Востоком: Материалы конф., сент. 1994 г., Москва. М., 1997. - С. 114 - 132.

20. Бондаренко И. А. Идеальная композиция древнерусского города // Архитектура мира. М., 1996. - Вып. 5: Материалы конф. "Запад - Восток: искусство композиции в истории архитектуры". - С.22 - 28.

21. Бондаренко И. А. К вопросу об использовании мер длины в древнерусском зодчестве//Архитектур. наследство. -1988. № 36. - С.54 - 63.

22. Бондаренко И.А. Реконструкция Соборной площади Московского Кремля// Архитектур, наследство.-1995. № 38. - С. 193 - 213.

23. Бунин А.В., Круглова М.Г. Архитектурная композиция городов. М.: Изд-во Акад. архитектуры СССР, 1940. - 200 е.: ил.

24. Вентури Р. Из книги "Сложность и противоречия в архитектуре": Пер. с англ. М.Д. Канчели // Мастера архитектуры об архитектуре: Зарубеж. архитектура,конец XIX XX в.: Избр. отрывки из писем, ст., выступлений и трактатов. -М., 1972.- С.543 556.

25. Вилинбахов Г.В. Основание Петербурга и имперская эмблематика // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1984. - Т. 18: Семиотика города и городской культуры. - С.46 - 55. - (Учен. зап. Тартус. гос. ун-та; Вып. 664).

26. Власов В.Г. Стили в искусстве: Архитектура, графика: Декоратив,-прикладное искусство: Живопись, скульптура: Слов. В 3 т.. Т. 1. [Перепеч.] - СПб.: Лита, 1998. - 672 е.: ил.

27. Воронов А.А. Проблемы формализации в градостроительной теории // Архитектура Запада 3: Противоречия и поиски 60-70-х годов. - М, 1983. - С.45- 51.

28. Всеобщая история архитектуры: В 12 т./ Под. Ред. Н.В. Баранова. М.; Л.: Стройиздат, 1966-1975.

29. Т.2: Архитектура античного мира. (Греция и Рим). 1973. - 712 е.: ил. Т.З: Архитектура Восточной Европы. (Средние века). - 1966. - 686 е.: ил.

30. Вуек Я. Мифы и утопии архитектуры XX века / Пер. с пол. М.В. Предте-ченского; Под ред. В.Л. Глазычева. М.: Стройиздат, 1990. - 286 е.: ил.

31. Гаряев Р. К вопросу об измерении красоты в архитектуре // Архитектура СССР. 1979. - № 8. - С.25 - 27.

32. Гаряев Р. Новгород. Старое и новое. К вопросу о преемственности градостроительных традиций//Архитектура СССР. 1975. - № 3. - С.29 - 36.

33. Гаряев Р.М. Особенности постановки архитектурных доминант в русском градостроительстве // Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры. М., 1976. - Вып. 4. - С. 138 —1 57. - (Тр. / Науч.-исслед. ин-т культуры; Т. 35).

34. Гаряев Р. Суздаль//Архитектура СССР. 1978. - № 3. - С. 16 - 19.

35. Генисаретский О.И. Дизайн, городская среда и проектная культура // Дизайн и город. М., 1988. - С.18 —30. - (Тр. Всесоюз. науч.-исслед. ин-татехн. эстетики. Сер. "Техн. эстетика"; Вып. 57).

36. Генисаретский О.И. Методологические заметки о концептуальных основах регионального дизайна // Региональные проблемы жилой среды.-М., 1988.-С.9 -20. (Тр. Всесоюз. науч.-исслед. ин-татехн. эстетики. Сер. "Техн. эстетика"; Вып. 55).

37. Генисаретский О.И. Регионализм, средовое проектирование и проектная культура // Экология культуры. Теоретические и проектные проблемы. -М., 1991. -С.80 107.

38. Генисаретский О.И. Упражнения в сути дела: Сб. филос. эстет, эссе. -М.: Рус. мир, 1993. - 277 с.

39. Гинзбург М.Я. Ритм в архитектуре. -М.: Среди коллекционеров, 1923. -119 с.: ил.

40. Глазычев B.JI. Образы пространства: (Проблемы изучения) // Творческий процесс и художественное восприятие. -JL, 1978. С. 159 - 174.

41. Глазычев B.JI. Поэтика городской среды // Эстетическая выразительность города. -М, 1986. С.130 - 157.

42. Глазычев В.Л. Социально-экологическая интерпретация городской среды. -М.: Наука, 1984. 179 с.

43. Городская среда. Технология развития: Настол. кн. / В.Л. Глазычев, М М. Егоров, Т.В. Ильина и др. -М.: Ладья, 1995. 240 е.: ил.

44. Гуляницкий Н.Ф. Градостроительные особенности Петербурга и черты русской архитектуры середины ХУШ в. // Архитектур, наследство. -1979. № 27. -С.12 - 21.

45. Даули Т. Библейский атлас: Пер. с англ.: 30 цвет. к. / Карты Р. Скотта; Худож. П.М. Уайарт; Рос. Библейск. о-во. М., 1995. - 34 е.: все ил.

46. Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма / Пер. с англ. A.B. Рябу-шина, М.В. Уваровой; Под ред. A.B. Рябушина, В.Л. Хайта. М.: Стройиздат, 1985. -136 е.: ил.

47. Евсюков В.В. Мифы о вселенной. Новосибирск: Наука, 1988.-1-75с.:ил.

48. Желева Мартине Д. Семантика архитектурной формы // Семиотика и язык архитектуры. -М., 1991. - С. 81 - 112.

49. Желоховцева Е.Ф. Геометрические структуры в архитектуре и живописи древней Руси // Естественнонаучные знания в древней Руси. М., 1980. - С.23-62.

50. Зеленин Д. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1937. - 11 с. - (Тр. Ин-та антропологии, археологии, этнографии; Т. 15; Вып. 2).

51. Зитте К. Художественные основы градостроительства / Пер. с нем. Я. Крастиныпа. -М.: Стройиздат, 1993. 255 е.: ил.

52. Иерусалим в русской культуре / Сост. А. Баталов, А. Лидов; Отв. ред. А.Л. Баталов, А.М. Лидов. -М.: Наука. Восточ. лит., 1994. 224 е.: ил.

53. Иконников A.B. Организация пространства в русском градостроительстве // Русское искусство между Западом и Востоком: Материалы конф., сент. 1994 г., Москва. М., 1997. - С.188 - 203.

54. Иконников A.B. Петербург и Москва: К вопр. о рус. градостроит. традиции//Эстетическая выразительность города.-М., 1986. С. 103 - 129.

55. Иконников A.B. Смысловые значения пространственных форм средневековой культуры // Культура и искусство западноевропейского средневековья. М., 1981. - С. 104 - 119.

56. Иконников A.B. Художественный язык архитектуры. -М.: Искусство, 1985. 175 е.: ил.

57. История русской архитектуры: Учеб. для вузов / Пилявский В.И., Славина Т.А., Тиц A.A. и др. 2-е изд., перераб. и доп. - СПб.: Стройиздат СПб, 1994. -600 е.: ил.

58. Каганов Г.З. Некоторые следствия из оппозиции "среда окружение" // Теоретические проблемы дизайна. Методологические аспекты социологических и историко-культурных исследований. - М., 1979. - С.65 - 71.

59. Каганов Г.З. Рим на Неве (об "античности" Петербургской архитектуры второй половины XVIII в.) // Архитектура мира: В 5 вып. М., 1996. - Вып. 5: Материалы конф. "Запад - Восток: искусство композиции в истории архитектуры". -С.39 - 44.

60. Каганов Г.З. "Святой Град". Иерусалимские черты в образе Санкт Петербурга XVTQ - начала XIX века // Библия в культуре и искусстве: Материалы науч. конф. "Виппер, чтения-1995".-М., 1996,- С. 175—1 92 ("Виппер, чтения - .".; Вьш. 28).

61. Кардаш Е Ю. Символы средневекового русского искусства: (Иконография, архитектура): Метод, пособие по курсу культурологии. Обнинск, 1993.-29 с.

62. Кудрявцев М.П. Использование рельефа местности в русском градостроительстве на примере Москвы ХУЛ в. // Архитектур, наследство. -1973. № 21.- С.З 13.

63. Кудрявцев М.П., Кудрявцева Т.Н. Ландшафт в композиции древнерусского города//Архитектур. наследство.-1980. № 28. - С.З - 12.

64. Кудрявцев М.П. Метод изучения композиций древнерусских городов // Источники и методы исследования памятников градостроительства и архитектуры. -М., 1980. С.46 - 61.

65. Кудрявцев М.П. Москва Третий Рим: Историко-градостроительное исследование. -М.: Сол. Систем, 1994. - 256 е.: 184 ил.

66. Кудрявцев М.П. Некоторые принципы и композиционные приемы градостроительства Москвы XVII в.//Архитектур. наследство.-1985.-№ 33. С.23 - 30.

67. Кудрявцев М.П. Опыт приведения композиции Москвы конца XVII в. к идеализированной схеме//Архитектур, наследство. 1982. - № 30. - С. 13 - 23.

68. Кудрявцева Т.Н. Структура и композиционные особенности слободы русского города Х"У1-ХУ11 вв. //Архитектур, наследство.-1984. № 32.-С. 13- 25.

69. Кузнецов С. Центр петербургского мифа (о плане создания Михайловского замка) // Архитектура мира: В 5 вьш. М., 1996. - Вып. 5: Материалы конф. "Запад - Восток: искусство композиции в истории архитектуры". - С.63 - 67.

70. Линч К. Образ города / Пер. с англ. В. Л. Глазычева; Сост. А.В. Иконников; Под ред. А.В. Иконникова. -М.: Стройиздат, 1982. 328 е.: ил.

71. Лихачев Д. С. Барокко и его русский вариант XVII века // Рус. лит. -1969.- № 2. С. 18 - 45.

72. Лихачев Д. С. Заметки о русском. М.: Сов. Россия, 1984. - 64 с.

73. Лихачев Д. С. Контрапункт стилей как особенность искусства // Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб., 1999. - С.74 - 90.

74. Лихачев Д.С. Поэзия садов. СПб.: Наука, 1991. - 370 е.: ил.- 16476. Локтев В.И. К архитектуре космического пространства // Архитектура СССР.-1985. № 1. - С.77 - 79.

75. Локтев В.И. На перекрестке классики и авангарда // Архитектура СССР. -1982. С.48 - 53.

76. Локтев В.И. О втором забытом призвании зодчества // Декоративное искусство СССР. -1986. № 3. - С.26 - 31.

77. Локтев В.И. Площадь как архитектурный спектакль // Декоративное искусство СССР. -1986. № 4. - С.38 - 41.

78. Локтев В.И. В. Растрелли и проблемы барокко в архитектуре // Барокко в славянских странах.-М., 1982 —С.299-315.

79. Локтев В.И. Современная композиция: От случайности к закономерности //Архитектура СССР. -1983. № 3/4. - С. 107 - 111.

80. Лотман Ю.М. Введение // Лотман Ю.М Внутри мыслящих миров. Человек- текст- семиосфера- история. -М., 1996. С.1 - 8.

81. Лотман Ю.М. Город и время // Метафизика Петербурга. —С Пб., 1993. С. 84 - 92. - (Петерб. чтения по теории, истории и философии культуры; Вып. 1).

82. Лотман Ю.М. Иконическая риторика // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. -М., 1996. - С. 74 - 86.

83. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике. Вып.1 (Введ., теория стиха). Тарту, 1964. - 195 с. - (Учен. зап. Тартус. гос. ун-та; Вып. 160).

84. Лотман Ю.М. Миф имя - культура // Избр. статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. - Т.1: Статьи по семиотике и типологии культуры. - С.58 - 75.

85. Лотман Ю.М. Мозг текст - культура - искусственный интеллект // Избр. статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. - Т.1: Статьи по семиотике и типологии культуры. - С.25 - 33.

86. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера-история. - М., 1996. - С.239 - 449.

87. Лотман Ю.М. Понятие границы // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера- история. -М., 1996. - С Л 75 - 192.

88. Лотман Ю.М Риторика механизм смыслопорождения // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М., 1996. - С.46- 73.

89. Лотман Ю.М Семиосфера и проблема сюжета // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М, 1996. - С.206 -238.

90. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек -текст семиосфера -история. -М., 1996. - С. 146 - 160.

91. Лотман Ю.М. Символика Петербурга // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек -текст -семиосфера -история. -М., 1996. С.275 - 295.

92. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 1998. - С.13 - 285.

93. Лотман Ю.М. Театр и театральность в строе культуры XIX в. // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 1998. - С.617 - 636.

94. Лотман Ю.М Текст в тексте // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 1998.- С.423 436.

95. Лотман Ю.М Три функции текста // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М., 1996. - С. 11 - 22.

96. Лотман Ю.М. Феномен культуры // Избр. статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. - Т.1: Статьи по семиотике и типологии культуры. - С.34 - 45.

97. Максимов П.Н. Опыт исследования пропорций в древнерусской архитектуре//Архитектура СССР. 1940. - № 1. - С. 68 - 73.

98. Маркузон В.Ф. Изобразительность и художественная условность в архитектуре//Архитектура СССР. -1972. № 12. - С. 62 - 65.

99. Маркузон В.Ф. Метафора и сравнение в архитектуре // Архитектура СССР. 1939. - № 5. - С.57 - 59.-166104. Маркузон В.Ф. О закономерностях развития и семантике архитектурного языка//Архитектура СССР. 1970. - № 1. С.46 - 53.

100. Мокеев Г.Я Планировка древнерусских городов и методика раскрытия ее систем // Источники и методы исследования памятников градостроительства и архитектуры. -М., 1980. С. 7 - 17.

101. Мокеев Г.Я. Системные элементы планировки древней Москвы // Архитектур. наследство. -1982. № 30. - С.5 - 12.

102. Мокеев Г.Я. Типология древнерусских городов // Архитектур, наследство. 1976. - № 25. - С.З - 11.

103. Некрасов Е.А. Неосуществленный замысел 1920-х годов создания " Sim-bolariym " (словаря символов) и его первый выпуск "Точка" // Памятники культуры. Новые открытия. -Л., 1984. С.89 - 115.

104. Новые методы анализа выразительности архитектуры / Центр науч.-техн. информ. по гражд. стр-ву и архитектуре; Сост. Е.И. Российская. -М., 1981. 48 е.: ил. - (Обществ, здания: Обзор, информ.; Вып. 12). -Библиогр.: 21 назв.

105. Новый Завет: Юбилейн. изд., посвящ. Тысячелетию Крещения Руси / Моск. Патриархия. М., 1988. - 348 е.: ил.

106. Объемно-пространственная композиция: Учеб. для вузов / A.B. Степанов, В.И. Мальгин, Г.И. Иванова и др. М.: Стройиздат, 1993. - 256 е.: ил.

107. Пилецкий А. Модулер в старинных русских мерах // Архитектура СССР. 1976. - № 8. - С.53 - 57.

108. Пилецкий А. Модулер древнерусских зодчих // Наука и жизнь. -1979. -№ 9. С. 66 - 69.

109. Разумовский Ф.В. Художественное наследие серпуховской земли. -М.: Искусство, 1992. 246 е.: ил.

110. Ранинский Ю.В. Облик исторического города как произведение архитектурного искусства // Изв. вузов. Стр-во. 1995. - № 5/6. - С.108 - 112.

111. Ранинский Ю.В. Своеобразие города в прошлом и будущем // Архитектур. творчество. -1978. № 6. - С.33 - 44.

112. Ранинский Ю.В. Уроки своеобразия в архитектуре исторического города //АрхитектураСССР. 1978. - № 7. - С.20 - 24.

113. Ревзин Г. Восток и Запад в русском национальном чувстве формы // Русское искусство между Западом и Востоком: Материалы конф., сент. 1994 г., Москва. М., 1997. - С.29 - 52.

114. Ревзин Г.И. Семиотика в архитектуроведении: проблемы взаимоотношения с другими научными парадигмами // Теория архитектуры. -М., 1988,- С.56 74.

115. Российская Е.И. В поисках языка // Архитектура Запада 4: Модернизм и постмодернизм. Критика концепций. -М., 1986. - С.27 - 39.

116. Российская Е.И. Семиотика вообще и семиотика архитектуры // Семиотика и язык архитектуры. -М., 1991. С. 5 - 31.

117. Российская Е.И. Теоретическая справка // Семиотика и язык архитектуры.-М., 1991. С. 162 - 175.

118. Рыбаков Б.А. Архитектурная математика древнерусских зодчих // Совет, археология.-1957. № 1. - С.83 - 112.

119. Рыбаков Б.А. Русские системы мер длины XI XV веков // Совет, этнография. -1949. - № 1. - С. 67 - 91.

120. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987. - 782 е.: ил.

121. Рябушин A.B., Шукурова А.Н. Творческие противоречия в новейшей архитектуре Запада. -М.: Стройиздат, 1986. 271 е.: ил.

122. Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства: Рабовладельч. и феод, периоды: Учеб. для вузов. -М.: Стройиздат, 1984. 376 е.: ил.

123. Салмин Л.Ю. Городской дизайн в коммуникативных структурах среды // Дизайн городской среды: Типол. аспекты. -М., 1984. С.59 - 6 8. - (Тр. Всесоюз. науч.-исслед. ин-та техн. эстетики. Сер. "Техн. эстетика"; Вып. 44).

124. Сердюк И.И., Курт-Умеров В.О. Городская среда и оптимизация деятельности человека. Львов: Вшцашк., 1987. —1 99 с.

125. Сердюк И. Информационная ценность эстетических средств современной архитектуры//Архитектура СССР. 1972. - № 2. - С. 13 - 16.

126. Сидоренко В.Ф. Генезис проектной культуры // Вопр. философии. -1984. № 10. - С. 87 - 99.

127. Смолина Н.И. Традиции симметрии в архитектуре. -М.: Стройиздат, 1990. 344 е.: ил.

128. Степанов A.B., Иванова Г.И., Нечаев H.H. Архитектура и психология: Учеб. пособие для вузов -М.: Стройиздат, 1993. 295 е.: ил.

129. Страутманис И.А. Информативно-эмоциональный потенциал архитектуры. -М.: Стройиздат, 1978. 120 е.: ил.

130. Тиц A.A. Загадки древнерусского чертежа. М.: Стройиздат, 1978. -151 е.: ил.

131. Тиц A.A. О методах пропорционирования в русском гражданском зодчестве XVII в. //Науч. докл. высш. шк. Ист. науки. -1958. № 3. - С.З - 20.

132. Тиц A.A., Воробьева Е.В. Пластический язык архитектуры. -М.: Стройиздат, 1986. 312 е.: ил.

133. Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1984. - Т. 18: Семиотика города и городской культуры. - С.4 - 29. - (Учен. зап. Тартус. гос. ун-та; Вып. 664).

134. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. -М., 1983. С.227 - 285.

135. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте// Структура текста-81. М., 1981. - С.53 - 58.

136. Трубецкой Е. Умозрение в красках // Трубецкой Е. Три очерка о русской иконе. Новосибирск, 1991. - С. 5 - 36.- 169145. Успенский JI. Символика храма//Моск. патриархия.-1958. № 1. -С.47 - 57.

137. Учанева Л.С. Рукотворное чудо древнерусского храма. -СПб.: Образование, 1992. 36 е.: ил.

138. Флоренский П. A. Simbolariym (словарь символов) // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1971. - Т. 5: Памяти В .Я. Проппа. - С.521 - 527. - (Учен. зап. Тартус. гос. ун-та; Вып. 284).

139. Хейдметс М. Обзор исследований о пространственном факторе в межличностных отношениях // Человек. Среда. Пространство: Исслед. по психол. проблемам пространств.-предмет. среды. Тарту, 1979. - С.129 - 161.

140. Хейдметс М. Социально психологические проблемы жилой среды (аспект персонализации среды) // Человек. Среда. Общение. - Таллинн, 1980. - С.26- 49.

141. Хопко Ф. Основы православия: Пер. с англ. / Вильнюс, православ. епарх. упр.. -Вильнюс, 1991. 344 с.

142. Хэмбидж Д. Динамическая симметрия в архитектуре. Архитектурные пропорции. Вып. 3. / Пер. с англ. В. Белюстина; Под ред. Н. Брунова. М.: Изд-во Всесоюз. акад. архитектуры, 1936. - 200 е.: ил.

143. Шамаро А.А. Русское церковное зодчество: символика и истоки. М.: Знание, 1988. - 63 с.

144. Шевелев И.Ш. Геометрическая гармония // Наука и жизнь-1965,- № 8.- С. 72 77.

145. Шевелев И.Ш. Геометрическая гармония. Опыт исследования пропорциональности в архитектуре. -Кострома: Костром, кн. изд-во, 1963. 99с.: ил.

146. Шевелев И.Ш. Золотое сечение: Три взгляда на природу гармонии. М.: Стройиздат, 1990. - 343 е.: ил.

147. Шевелев И.Ш. Логика архитектурной гармонии. М.: Стройиздат, 1972.- 182 е.: ил.

148. Щенков A.C. Структура русских городов XVI ХУЛ вв. и их эстетическое восприятие//Архитектур. наследство.-1984. - № 32. - С.З - 14.

149. Эстетические ценности предметно пространственной среды / A.B. Иконников, М.С. Каган, В.Р. Пилипенко и др.; Под общ. ред. A.B. Иконникова; Все-союз. науч.-исслед. ин-ттехн. эстетики. -М.: Стройиздат, 1990. - 335 е.: ил.

150. ЯргинаЗ.Н. Эстетика города. М.: Стройиздат, 1991. - 366 е.: ил.

151. Ярошенко Б.М., Ярошенко H.H. Диалектика развития изобразительного искусства: Учеб. пособие. / Куйбышев, архитектур.-строит, ин-т. Куйбышев: Изд-во Куйбышев, ун-та, 1986. - 80 е.: ил.

152. Ярошенко Б.М., Ярошенко H.H. Методологические принципы изложения истории архитектуры: Учеб. пособие. / Куйбышев, архитектур.-строит, ин-т. Куйбышев, 1990. - 96 е.: ил.* *

153. Боков A.B. Геометрические основания архитектуры в картине мира: Ав-тореф. дис. д-ра архитектуры. М., 1995. - 44 с.

154. Бондаренко И. А. Средства создания архитектурно художественного единства в русском градостроительстве XVI в. (на примере центрального ансамбля Москвы): Автореф. дис. канд. архитектуры. - М, 1980. - 23 с.

155. ЛежаваИ.Г. Функция и структура формы в архитектуре: Автореф. дис. д-ра архитектуры. -М., 1987. 52 с.

156. Локтев В.И. Композиционное мышление архитектора: Анализ пространств.-тектон. закономерностей в архитектуре Ренессанса и барокко Италии: Автореф. дис. д-ра архитектуры. М., 1986. - 48 с.

157. Морозов И.В. Мир архитектуры в контексте гуманитарной культуры (архитектурная герменевтика): Автореф. дис. д-ра культурол. наук. СПб., 1998. -39 с.

158. Федоров А.Н. Образно-символическая система композиции древнерусского города: Автореф. дис. канд. архитектуры. Л., 1990. - 21 с.- 171 -* * *

159. Alexander C. The Oregon Experiment. N. Y.: M.I.J, press, 1976. - 215 p.:ill.

160. Eco U. Function and Sign: Semiotics of Architecture // Signs, Simbols and Architecture. -N.Y., 1980. P. 11 - 71.

161. Jencks Ch. The Architectural Sign // Signs, Symbols and Architecture. -N.Y., 1980.-P. 71 118.

162. Koenig G. K. Analisi del Linguaggio architettonico. - Florens: Fiorentina, 1964. - 176 p.: ill.

163. Koenig G. K. — Architettura e communicazione. Florens: Fiorentina, 1970. -213 p.: ill.

164. Krier R. Elements of Architecture // Architectural Design. -1983. № 9/10. -P. 32 - 40.

165. Hesselgren S. The language of Architecture. Lund: Sweden Studentlit-teratur, 1969. - 381 p.: ill.

166. Zevi B. The modern Language of Architecture. Seatle; London: Univ. of Wash, pr., 1978.-242 p.: ill.